старых механизмов, аккумуляторами, беспорядочно разбросанными припасами электрика, глыбами застывшего гудрона, проволокой, изоляцией.
— Выгребай всё отседова, — велит Клещ. — Стеллажи по стенкам не трогай, а остальное выгребай.
— Куда?
— Да прямо в рубку.
Помаленьку выгреб.
В центре хламовника — массивная металлическая плита с четырьмя приваренными ручками. Вот ее-то нам и тащить.
— А что, Клещ, если бы ты меня не встретил, ты бы в одиночку с плитой возиться начал?
— Угу.
— Да тут одному никак. Хоть с экзоброней, хоть без.
— Вот именно.
Он сосредоточенно копался в хламе, который я минуту назад выкинул в рубку. Вынимал какие-то валики, шкивы, металлические уголки… о, тросик ему металлический понадобился.
— Врубаешься, салажонок?
— Пока нет.
— Ты по образованию кто? Уж больно нелепо ругаешься, сразу видно, что вуз заканчивал.
— Историк.
«Это я-то нелепо ругаюсь?» — обиделся я, но виду не подал.
— Ну да, гуманитарий… Этим всё сказано. А я вот в прошлой жизни учился на инженера. И кое-что помню из элементарной механики.
Клещ присобачил тросики к двум скобкам на плите и принялся сооружать какой-то механизм, то и дело бормоча себе под нос: «плечо рычага»… «барабан»… «передаточное»… «ага, усилим…»
Соорудил. С каждой стороны барабана, на который наматывался тросик, торчало по большой металлической ручке.
— Видал? — спросил Клещ горделиво. — Теперь только налегай, сама пойдет.
Мы налегли всем весом на ручки. И — точно! — пошло легко. Весь агрегат начало медленно, но верно подтаскивать к плите. Плита, разумеется, с места не сдвинулась.
— Ёшкин кот, закрепить же как-то надо было, — растерянно пробормотал Клещ.
Взгляд его метался по стенам, полу и потолку, отыскивая какие-нибудь драгоценные выступы, скобы или хрен его знает что — чтобы зацепить механизм с барабаном. Если бы я подошел к Клещу сейчас и огрел монтировкой по кумполу, он бы отбросил копыта, не заметив этой мелкой подляны. И последняя мысль у инженера Клеща, наверное, была бы: «Дайте мне точку опоры!»
Но я не стал вредить ему. Не знаю, как оно случилось, но во мне не осталось ненависти к этому юродивому.
— Инженер, говоришь…
— Инженер, — вздохнул Клещ. — Давай уже… это самое. Еще раз.
Он плюнул в сердцах, положил под барабан деревянный брусок и взялся за ручку. Я пристроился к той же ручке.
Уйоуахтыгробинама-а-а-а-ать.
Еще раз.
Айахтыт-твою-ё-о-о-о-о…
Еще раз.
Даетит-т-т-то-с-с-с-с-у-ка-н-н-н-н-на!
Еще раз.
Еще раз.
Падла железная…
Ну что, ребята, нет такой падлы, какую русский мужик не осилит. Мы сдвинули плиту, хотя в процессе едва не родили.
Не сняли, еще раз тупым разжевываю, а именно сдвинули. И через открывшуюся дыру, пожалуй, можно было брюхо протащить! Клещовское брюхо вряд ли, а вот мое худосочное — точно можно.
У Клеща глаза засверкали, пушку свою он схватил и на меня наставил.
— А теперь лезь туда, парень. И без выкрутасов там. Некоторым башню срывает от одного вида ценной веши. Вот я тебя и предупреждаю: я реально помню, сколько там чего, и я реально тебя пристрелю, если забалуешь. Пошёл!
Протискиваюсь в отверстие.
— Высоко там?
— Нет, — отвечает мне Клещ. — Там вообще безопасно. Просто темно.
