понимаешь.
Уж больно долго он говорил. Словно сам себя уговаривал. Типа «я боец старый, я свое заработал, а мне салажня голову своей этикой морочит» — вот только сам старый боец как-то себе не нравится. Что-то не так у него в жизни, как он сам хотел. Это ж видно.
А насчет того, Клещ, сколько я денег и матценностей перевидал на своем веку, так лучше промолчу… Своих у меня отродясь много не водилось. А вот начзаставы мой, майор Солодов Михаил Васильевич, очень даже солидные бабки контролировал.
Я не помню точно, то ли в 2017-м, то ли в 2018-м русско-казахскую границу наконец-то закрыли. То есть начали ставить там заставы, погранстолбы, провели контрольно-следовую полосу, учредили визовый режим переезда туда-сюда-обратно.
Но там, ребята, был такой трафик, что ключи от этой границы живо купили местные «бароны». Милицию, прокуратуру, суды, армейских командиров, да всех. Иногда сдавали немного герыча, чтобы их корешам из ментовки было чем отчитаться перед своим начальством: мол, так и так, службу несем, ловим наркоторговцев…
И была еще борзота, которая на свой страх и риск перла героин через все кордоны, палила по всем, кто совался к ее грузу, наводила ужас на местных, но жила вне системы. Так вот, начзаставы наш выслал как-то тревожную группу — преследовать грузовичок, тупо переехавший контрольно- следовую полосу и обстрелявший наряд.
Наши разозлились, пристрелили шоферюгу, положили бойцов и взяли грузовичок со всем грузом. А груза там было ни много ни мало два центнера чистейшего афганского героина…
А? Прикиньте! Хоть всю жизнь из Зоны артефакты таскай, а столько бабла не отхватишь, сколько стоит двести кэгэ неразбодяженного герыча. Прикинули?
И вся застава знает: на хоздворе золотой наркоты — немерено.
Выстроил нас майор Солодов на плацу и сказал… не помню точно, но как-то так: «Мне уже позвонили и ознакомили с приказом, кто, когда, на чем всё это добрецо у нас заберет. По закону я должен его отдать. Моя работа — пресечь нарушение границы, а притрагиваться к конфискату я не имею права. Но если я его отдам, то он отправится в наши города, и там от него сдохнет полно наших людей. Ведь всё уже купили эти суки, товар просто хозяина поменяет… Я приказываю вам, ефрейтор такой-то, вам, ефрейтор такой-то, и вам, младший сержант такой-то, оттащить за баню и спалить всю эту дурь на хрен. Перед тем как жечь героин, приказываю надеть противогазы. Если кто-нибудь при исполнении заначит хоть жменю, пристрелю вот этой рукой. Ясно? Выполнять приказ. А теперь ко всем остальным обращаюсь: прощайте ребята. Просто они там должны знать — на каждое их дерьмо обязательно найдется хоть один сумасшедший русский офицер, которому Бог велел жить по правде… А теперь ты, Васильпетрович, — говорит он зампобою, — командуй разводом. Не забудь, пару людей отправь в боксы — порядок навести».
Майора Солодова быстро куда-то отозвали, потом вместо него назначили другого майора, потом офицеры заставы неделю ходили мрачными и собирали деньги для вдовы, а потом я ушел на дембель…
Но как тебе это рассказать, Клещ? Какой у меня резон всё это тебе рассказывать?
— Что-то морда твоя мне не нравится, — говорит Клещ. — Очень мне не нравится твоя морда, сынок… Небось о красивеньких ребятах думаешь, о чистеньких таких ребятках, вроде Юсси с Гардом. Да? Честные «долговцы», хабар ученым по твердому тарифу сдают, из Зоны к цивилам зло не выволакивают, зарплатой не гнушаются… Мол, раз эти жить могут как люди, то и другим быть чистенькими не влом и не западло… Да? А знаешь, сколько на них душ висит? Знаешь, что у обоих руки в крови аж по локоть? Знаешь, что оба не дураки деньгу зашибить, и только потому Зону топчут? Баронесса любит меха. Без чернобурой лисицы ей не жизнь. В свет не с чем выходить, если манто лисье на плечи не положит! А Гард содержит арабского жеребца в частном клубе и ходит в часах за сорок тонн. Они ребята не простые. Обожают, чтоб ты знал, японскую гравюру коллекционировать.
Про Юсси с Гардом я и думать не думал, но Клещу я отвечаю, спокойно так:
— Раздвоенный ты какой-то человек, Клещ. Тебя вроде как двое. И то один, то другой высунется.
— Вот ты сейчас думаешь, что много знаешь, много видел, что я не прав и что в жизни есть вещи, которые мое понимание просто в пыль сносят… Так? По морде твоей вижу, сынок: всё именно так. Только послушай, что тебе старый дурак скажет: ты сам — раздвоенный человек. Хочешь одного, делаешь другое. Ты добряк, у тебя речи книжные, у тебя нутро от вида дерьма кривится. Теперь ответь мне: на кой хрен ты тогда пришел в Зону?
Сейчас надо финалить дело с ребятами на островке. Я говорю ему:
— Потом расскажу. Если в двух словах, то мне за Периметром холодно.
— Что?
А я и сам понять не могу — что. Само собой сказалось. Всплыло откуда-то. Почему холодно? Отчего я так ему сказал?
— Клещ, — говорю, — долгий разговор. Ну чего нам теперь тут… Все равно каждый при своем останется.
Он качает головой невесело. Ерунда у нас с ним какая-то получилась. Вчера вроде поубивать друг друга хотели, сегодня вроде скорешились. Но сейчас вот снова заговорили на разных языках.
Клещ принимается собирать артефакты да складывать их в какой-то резиновый мешочек. Всякий раз, когда в мешочек ложится новый артефакт, он вроде растягивается, а потом опять делается маленьким, будто туда ничего не клали. Такая вот странная вещица у него.
