корму круглый год, приходится собирать… разное… Не хочешь ли, к примеру, отведать копченую конечность псевдогиганта? Сам готовил.
— Вот уж нет! Она небось генномодифицированная.
И шарю рукой в рюкзаке. Ну, где ж она? Дождалась своего часа… А потом, ребята, чудовищное воспоминание чухает меня по кумполу со всей дури. Водку-то… еще в Бункере стырили. Или, может, мы ее выпили: такое состояние было, что не очень-то и вспомнишь, то ли пузырь саморазложился, то ли самоистратился.
— Ё, — говорю я. — Ни фига себе?
— Нету? — опечаленно интересуется Пророк.
— Ну-у… с ней произошла странная вещь…
— Эх. Ну да вот я тебе расскажу детский стишок:
Мы заржали.
Тут у стола появляется Шпиндель. Все это время наш вольный торговец невесть где чалился, и тут вдруг — р-раз и возник из ниоткуда. Наверное, слово «водка» услышал.
Кладет пластиковые вилки на стол и сообщает:
— Это бесплатно. Как постоянным клиентам.
— Шпиндель, а найдется у тебя… водка?
— Найдется, отчего же нет? Что я — не человек?
Пророк хватает меня за рукав:
— Тим, не надо. Да без нее обойдемся…
— Я же обещал! Шпиндель, неси одну.
Вот как Бог свят, не понял я, откуда вольный торговец пузырь вынул. Ни карманов солидных, ни фартука на нем, никакого мешка в руках… ну ни буя. А вот же вынул откуда-то. В одну секунду! Откупоривает и цену называет.
— Режешь без ножа!
Вы понимаете, ребята, он за один пузырь ряженой водки запросил как за три бутылки шампанского «Кристалл», которое миллионеры на свадьбах пьют! Нет, понимаете вы?
— А я предупреждал, — говорит мне Пророк.
— Могу снизить на пять процентов. Больше скидок не жди. Ты хоть понимаешь, с каким риском я ее сюда доставляю? — вразумляет меня Шпиндель.
Пророк принимается хохотать.
— Он… о-хх-о-хо-хо-хохх… доста… хоххо-ха… вля… ха-хахх-ха… ё…
Сую ему свои бабки. Подавись, мироед.
— С вами выпить разрешите? — с наглой застенчивостью спрашивает Шпиндель. — А то у вас некомплект: двое вместо трех… Соображать-то на троих положено, а не на двоих!
— Это за Периметром так. А в Зоне — и на двоих можно. И вообще, шел бы ты отсюда, пока я добрый. — Я посмотрел на вольного торговца самым красноречивым своим взглядом.
Всё. Нет его.
Дематериализовался.
Берем с Пророком по чуть-чуть, за знакомство. Ну, как у людей. Лапшу усидели. Вторую за то, чтобы хабар в руки шел. Тоже — как водится. И он мне говорит вдруг:
— Не следует тебе сквернословить. Для тебя, сталкер Тим, это неуместное занятие.
Вот те на.
— А почему это именно мне не следует сквернословить?
И он, за картошкой и колбасой, мне объясняет:
— Ты же не такой человек. Ты же воспитанный, вежливый человек. Можно сказать, книжный человек. Вон как с нашей Арабеллой разговаривал:
