исчезнуть из моей жизни.
Делать нечего: выйдя сразу после завтрака на прогулку, я покинул территорию больничного комплекса и направился по обочине к повороту.
Овражек больше напоминал свалку. Упаковок там валялось в избытке, в том числе от презервативов. Все, естественно, вскрытые. Я хотел уже двинуться в обратный путь, повернулся — и едва не наступил на то, что искал. Это была плоская коробка размером чуть меньше словаря иностранных слов одна тысяча восемьсот восемьдесят восьмого года издания. Очень красивая.
Я нагнулся за ней — и рука в лангетке загудела болью. Словно предупреждала: не бери. Взял. Коробка оказалась неожиданно легкой. На верхней ее стороне сияли крупные косые буквы и цифры: «AUTO-700». И все.
Легонько встряхнул. Пожалуй, внутри содержались не ампулы и не порошки. Вскрывать ее в овраге да еще и одной рукой было бы неразумно. И стоит ли вообще вскрывать? Как ее потом продашь, вскрытую? Ладно. Пусть пока полежит в тумбочке, а там посмотрим.
Подходя к родному корпусу, я еще издали углядел знакомую «мазду» молочной масти. Сама Ева Артамоновна гневно курила на скамеечке неподалеку. Увидев меня, встала и от избытка чувств метнула сигарету в урну.
— Ты где был?
— Гулял.
— Где ты гулял?
— За территорией.
— Делать тебе больше нечего! Мандарины — в тумбочке.
— Словарь принесла?
— Словарь не нашла. Принесла Шванвича.
Нужен мне этот Шванвич!
— Как не нашла? Он в сумке лежит.
— А я знаю, где она, твоя сумка?
Затем взгляд ее остановился на коробке с надписью «AUTO-700». Запнулась. Моргнула.
— Откуда это у тебя?
Сильно врать не имело смысла.
— Да я, собственно, за этим и ходил. Просили достать…
— Кто?!
— Послушай, Ева, — сказал я. — Я же у тебя не спрашиваю, кто твои клиенты, правда?
Супруга была потрясена. С такой растерянностью, с таким уважением она на меня еще ни разу, клянусь, не глядела.
— Ты… ты хоть знаешь, сколько это стоит?
— А как ты думаешь? — надменно ответил я.
Нокаут.
— Хоть бы в пакет спрятал… — пробормотала она. — Несет напоказ…
Черт возьми! Что же там такое в этой коробке?
Наверное, что-то медицинское. Почему медицинское? Не знаю. Просто ничего больше в голову не приходит. Видимо, обстановка навеяла. Вдобавок не оставляло меня ощущение, что где-то я уже видел этот брэнд — «AUTO-700». И не просто где-то, а именно в больничном комплексе.
Возможно, ложная память. А возможно, и нет.
Проводив Еву, я поднялся к себе и, выселив из пакета мандарины, поместил туда свою находку. От греха подальше. Потом снова покинул корпус и двинулся обычным прогулочным маршрутом.
Пакет прихватил с собой. Не в палате же его теперь оставлять! Если уж Артамоновна оторопела настолько, что забыла напомнить о моих будущих обязанностях, значит, и впрямь ценность.
Работа с партнерами. С ними ведь, наверное, говорить придется.
Ну вот чем я ей, скажите, не угодил в качестве дармоеда? Знал свое место на коврике, сцен ревности не устраивал, безропотно и благодарно жрал, что дают, выслушивал претензии…
Ах, какие были претензии!
— Да что ты за мужик? Ты даже футбол по телевизору не смотришь!
Ничего себе обвинение, а?
Или так:
