запутался.
Труадий Петрович внимательно взглянул мне в глаза. Улыбнулся.
— Ну, расслабьтесь, Лёня, расслабьтесь. Не будьте столь серьезны. Вы же не на собеседовании уже… — И продолжал: — Думаю, вы прекрасно понимаете, что терминология — это всего лишь оболочка… Но это защитная оболочка, Лёня! Без нее не обойтись. Суть всегда проста и неприглядна. Терминология делает ее сложной и привлекательной. Как только термин становится понятен всем, считайте, что его нет. Считайте, что пришла пора придумывать новый, еще более невразумительный. Логистика, дактилономия, геликософия…
— Да, геликософия, — сказал бот.
На работу меня приняли с испытательным месячным сроком, однако визитные карточки по распоряжению Труадия Петровича отшлепали немедленно. К концу нашего недолгого чаепития мне их уже вручили. Кстати, принесла их та самая обезьяноненавистница Лера, что сидела рядом со мной на памятной вечеринке.
Узнав о случившемся, Ева Артамоновна обомлела. Конечно, по справедливости эту весть ей должен был сообщить бот, однако я, каюсь, не устоял перед соблазном и обрадовал супругу лично. Вернее, не то чтобы обрадовал, скорее привел в смятение. Фирма Евы, как оказалось, сильно зависела от фирмы Труадия, поэтому назначение мое было настолько хорошей новостью, что рушило сложившееся равновесие — и поди все теперь просчитай!
Ни разу я не видел Артамоновну такой оробевшей, чуть ли не угодливой. Шутка ли, с «Мицелием» породнилась! На третьей минуте разговора мне стало настолько неловко, что я передал слово боту, а там и вовсе оставил их наедине.
На следующий день поехал в комплекс снимать лангетку. Все срослось нормально, но руку мне посоветовали беречь. В гастроэнтерологию решил не ходить. Во-первых, зачем? Во-вторых, договаривались-то об этом не со мной, а с ботом. И направился я, как легко можно догадаться, к Олжасу Умеровичу.
К моему удивлению, выслушав рассказ об удивительных похождениях своего клиента, оператор нахмурился.
— Это автопилот, понимаешь? — сердито сказал он. — Это как в самолете. Пока все спокойно, пусть рулит! А когда серьезные дела начались, когда на посадку идти — пилот штурвал берет, понимаешь? Пилот! А ты что делаешь?
— Что я делаю?
— Э! — бросил в сердцах Олжас Умерович. — Тебе как было сказано?
Не в настроении он, что ли?
Я пожал плечами.
— Убрать звук и задать непрозрачный фон.
— А думать за тебя кто будет? Бот будет? Олжас Умерович будет? Нет, вы на него только посмотрите! Его на работу берут, а он все глушит и непрозрачный фон выставляет! Кто так делает? Это ж тебе не с друзьями болтать, не с девушками секс дружить! Руку где держат? На пульсе! А если бы не взяли на работу?
— Взяли же…
— Повезло! Крупно повезло! Машину водишь?
— Нет.
— Тц! Представь: отпустил ты руль на скорости. Представил?
В памяти немедленно всплыло наше возвращение из гостей в Евиной «мазде».
— Представил…
— Молодец! Бросил руль, налетел на столб, а потом иск автомобильной фирме, да? Зачем машина сама столб не объехала?
Я был остро разочарован и, пожалуй, обижен. Зашел поблагодарить, а он меня отчитывает!
— Позвольте! — сказал я с достоинством. — А как же все эти сведения в инфе, будто люди на автопилоте государственные экзамены сдавали?
— Не на автопилоте! С помощью автопилота! Разницу чувствуешь? Ты что, думаешь бот за тебя работать будет? Жить за тебя будет? Ишь, губы раскатал… Чтобы он на тебя работал, сначала ты на него поработать должен!
— Это как?
— Грузи его! Контролируй! Установки давай! Типичные ситуации отслеживай! Аты самоустранился… Какой, говоришь, отдел?
— Геликософии.
— Это что такое?
— А бот ее знает! — мрачно сострил я.
— Бот ничего не знает! — вспылил Олжас Умерович. — Он дура железная! Пока не настроишь, ничего не знает. Короче, я тебя предупредил — и чтобы потом не жаловался…
