противником в силе или скорости, а сразу действовать так, чтобы пресекать любые его движения, когда они еще только зарождаются. А основано это умение все на том же осознании равновесия. Заставь тело твоего противника ощутить, что оно стало терять равновесие, — и у него сразу возникнет древнейшее из чувств: надо устоять! А про все остальные движения тело сразу забудет. Вот и сорвалась его атака или защита. Заметь: боец, чувствующий край, гораздо менее подвержен действию таких уловок. Вот так я тебя и победил. И теперь ты будешь учиться этому.
Год близился к концу, когда Мирослав опять предложил Дмитрию схватиться с ним. И вновь они встали во дворе друг против друга и приготовились к бою. Начинать первым никто не спешил. Стояли, слегка покачиваясь и поворачиваясь всем телом и, казалось бы, совсем не следя за противником.
В этот раз первым начал Мирослав — сделал шаг вперед. Так, что казалось, будто он, наоборот, отступил. Но Дмитрий на эту уловку не попался, оставшись стоять на месте. Мирослав сделал еще шажок, и тут же его тело, словно подброшенное из пращи, взлетело в воздух. Схватка началась. И кончилась спустя всего пять движений противников.
Стоявший напротив Дмитрия старый ведун плакал и не стеснялся своих слез, поскольку это были слезы радости. А Дмитрий улыбался, поскольку в этом бою он постиг, как достичь исполнения древнего постулата, гласящего, что лучший бой — это тот, который не состоялся!
Вытерев слезы, Мирослав сказал:
— Поздравляю! Теперь ты готов учиться лекарскому мастерству. Потому что не может быть настоящим знахарем тот, кто не познал и не изжил в самом себе темные стороны своей сущности и не постиг всю бессмысленность разрушения. Потому что в природе все заведено так, что все рано или поздно исчезает и без наших усилий. Сегодня ты понял также, что лежит выше всех стихий и принципов и позволяет управлять ими. Главное, что следует усвоить, если хочешь осознать и поддерживать гармонию мира, — это умение полностью отдать тело древней жизненной силе, а разум подчинить душе. Все остальное же — лишь пути к осознанию этого. Ты раньше боялся боя и не хотел становиться бойцом. Сегодня же ты, овладев воинским мастерством и глубоко познав принципы, которые лежат в его основе, впервые был спокойным в бою, отринув не только страх, но и жажду победы. Ты осознал сегодня всю бессмысленность любых сражений и внутренне отказался от них. И вера твоя была так велика, что и моя внутренняя сущность ощутила эту бессмысленность и остановила движения моего тела. Тем самым ты пресек бой, не дав ему зародиться! И поэтому теперь ты по-настоящему готов помогать людям. Пойдем в дом, мне еще многое надо тебе передать. Но отныне ты уже не ученик мой, а соратник. И отныне сам мир будет тебе помогать.
Спустя три месяца Дмитрий уходил. Старый ведун передал своему ученику все, что знал, и наказал возвращаться обратно в свою землю, чтобы лечить людей, а также искать и учить способных к знахарскому искусству.
Тепло попрощавшись с Мирославом, Дмитрий отправился в обратный путь.
Дни шли за днями. Молодой ведун по узкой дороге шел через лес. Утром он вышел из деревни, в которой остановился на ночлег, и к полудню достиг угрюмого леса, который у местных коробейников пользовался дурной славой из-за поселившихся в нем разбойников. Атаман их, по слухам, хорошо умел устраивать засады, да и шайку свою держал в узде. Так что сколь ни ловили его присланные три раза местным князем дружины, так и не поймали.
Но поскольку другого пути в родные края у Дмитрия не было, то хочешь не хочешь, а пришлось идти через лес. Авось и не заинтересует одинокий путник лесных людей. Да только Бог рассудил по-своему. И вслед за заливистым свистом в землю перед Дмитрием впилась стрела.
Он замер. Из-за деревьев появились пятеро, а еще двое, которых ведун почувствовал, сидели в ветвях с натянутыми луками.
— Ты стой, мил человек, где стоишь, а мешочек свой брось нам, — произнес один из разбойников, с харлужным мечом у пояса и в такой же кольчуге. Сразу видно — главарь.
Дмитрий бросил свою котомку под ноги остановившимся в трех шагах от него бандитам. По кивку головы главного один из них поднял ее, развязал узелок и вытряхнул содержимое на дорогу.
— Да тут травы одни да рукописи какие-то, — разочарованно прогудел он.
— Эй, грамотей, отдавай, что там у тебя еще есть, и иди с миром. Отдай сам, а то если найдем, то намнем бока, — произнес главарь.
— У меня ничего нет. А в том, чтобы впятером намять бока одному, большой сноровки и чести нет. А один на один слабо? — ответил Дмитрий.
— Ха, умник выискался! Ладно, ребята, раз не хочет по-хорошему, будем по-плохому, — сказал главарь. И тут же в воздухе свистнуло сразу два аркана. Но Дмитрий уже «запустил маятник».
То, что случилось потом, нельзя было назвать боем. Уклонившийся от арканов Дмитрий стремительно сблизился с разбойниками, попутно отбив две и уклонившись от третьей пущенной в него стрелы. И… И словно все окружающее ополчилось против разбойников. Один из лучников, натягивая тетиву, ударился локтем о сучок и, потеряв равновесие, упал, ударился о ствол и повис в ветвях. Бросившийся на Дмитрия бандит поскользнулся на подвернувшейся под ногу шишке, упал головой на камень и затих. Двоих Дмитрий успокоил, казалось бы, легкими тычками. А еще одного сбил на землю, одновременно попав брошенным камнем в руку второго лучника. И пущенная стрела попала в задницу встающего бандита, а сам стрелок выронил лук.
Сердце главаря шайки успело ударить всего сорок раз, когда все было кончено. Четверо нападавших лежали на земле. Один из лучников повис в ветвях, а второй неуклюже слезал с дерева. Единственным, кто остался стоять на ногах, был главарь, лишившийся меча и ножа. Он единственный из всей банды оказался способен к осознанию и прямому общению сущностей прямо во время боя. И теперь стоял, ошеломленный открывшимся ему вдруг новым
