— Мне жалко их.
Действительно, он жалел их. Джеттар чувствовал, как хохот битвы мешается в нем с чем-то иным, сродни ключевой воде.
— Почему? — полюбопытствовал он. — Это гады, к тому же злые.
Тар глянул на Джета широко раскрытыми глазами, синими, как ночь.
— Их жизнь, верно, очень тяжела. Не хотел бы я вновь родиться одним из этих… Но ведь зачем-то они нужны Единому?
— Про то ведает Он. Если они нужны Ему, пусть повелит им расплодиться в ином месте и в иное время. Мне в моей пустыне они не нужны.
— Неправда, они нужны и мне тоже! Где я возьму быка, если не будет их?
— Гм…
— И откуда бы взялась сама пустыня, если бы они не срубили больших деревьев?
Теперь Джет ощутил торжество и смех своего Младшего. И рассмеялся сам. Но уже не тем смехом. «Поистине, Тару уроки пошли впрок. Месяца не прошло, а он кстати припоминает словцо из Песни Песка. И мыслит так ясно, что меня самого берет врасплох. Ну что за чудо!»
— Хорошо. Я оставлю в живых более половины. А ты отрешись, можешь и когтей не сжимать.
— Кто это? — спросил Тар.
— Ниа-на-Марх, — ответил Джет, следя сквозь прищур, как сосед поднимается ввысь и поворачивает против солнца.
— Что значит «на»?
— То, что его Младший погиб, — твердо, без колебаний ответил Джет. В самом деле, пора нам выйти из безмятежного возраста.
Тар молча облизал губы. Потом спросил:
— Его люди убили?
— Нет. — Джет замолчал, но все-таки решился договорить: — Его убил я. Когда тебя еще не было. Он ударил первым.
— Почему он напал на тебя?
— Из-за драконны.
— Как ты убил его?
— Упал сверху, ударил лапами по темени и переломил шею.
Тар выгнул спину и опустил голову, разглядывая правую и левую лапы. Джет усмехнулся. Завладел лапами, вытянул их вперед и поставил рядом, палец к пальцу:
— Вот так.
— А драконна?
— Осталась с ним. Он разорвал мне крыло вот здесь.
— А его Младший?
— Марх?.. Что же Марх — он умер. А Ниа отпраздновал свою свадьбу. Но все-таки я добавил «на» в его имя.
Тар снова нашел взглядом в небе крошечную черную фигурку Ниа-на-Марха — единственную букву, что извивалась и корчилась на бледно-голубом листе. Теперь, пятьдесят шесть лет спустя, тот походил на обыкновенного Одиночку — если не знать имени, и не догадаешься… Тар же глядел по-новому, ох по-новому… Через несколько мгновений Джет почувствовал это — давнее, прежнее, вкус и запах которого успел забыть.
Гнев и месть. И жар в груди.
— Что он делает? — спросил Тар.
Гнев был виной, что Джет сказал правду:
— Дает нам знать, что мы двугорлый паразит в кишках Небесного Быка.
Джеттар снова взглянул на одинокую черную букву. Затем два взгляда встретились, и две волны ярости смешались в одну. Ниа-на-Марх не в первый раз вызывал его на бой, однако сам не нападал и его брань оставляла равнодушным Джета.
Но не Джеттара.
Тар зажмурил глаза и судорожно кашлянул. Струя огня, бесцветного под ярким солнцем, ударила в золотую дюну, и лица королей исчезли с оплавленных монет.
Джет медлил. Его огонь не возгорался уже более полувека — с того самого боя. Что же, в мире есть много иного, прекраснейшего. А все-таки утратить дыхание пламени было досадно, и он избегал об этом думать. Но теперь собрался, по примеру своего Младшего, — и пламя наполнило гортань, и зубы оказались в огне. Прежнее в самом деле вернулось.
— Мы оторвем ему вторую голову! — воскликнул Тар. — Клянемся Именем Повелителя!
Это было безрассудством. Ниа-на-Марх, хоть и с одной головой, превосходил размерами Джеттара по меньшей мере в полтора раза, и ни песчинки лжи не было в том, что крылья его подобны парусам смерти. Кроме того, Тар до сего дня воевал лишь с козами да людьми, и отвага его проистекала из
