Кажется, помогло. Он обрел способность логически рассуждать. «Мария не будет ждать меня под бомбами, она побежит искать укрытие, а мне нужно найти отца, а не стоять тут в ожидании, когда мне на голову упадет бомба».
Фидель медленно пошел вверх по улице, в сторону Ведадо. Но через пять или шесть шагов остановился: «Я должен найти отца, но где искать его и куда идти?..»
Из узкого темного переулка метнулась плотная тень, и сердце Фиделя резко упало: он решил, что это бомба, которая обрела способность самостоятельно передвигаться. Фидель успел вознести Господу молитву и покаяться во всех своих грехах, прежде чем понял, что никакая это не бомба.
То был чернокожий парень, чуть старше Фиделя. Полногубое его лицо сковала маска смертельного страха, и если бы он не был негром, можно было бы сказать, что он бледен, как мел.
— Бомбят, — свистяще прошептал негр. Его глаза — красные, испуганные, как у кролика, который почувствовал у своего горла острый нож, беспомощно бегали.
— Бомбят, — согласился Фидель.
— А я знаю, что нужно делать, — доверительно прошептал парень, хватая Фиделя за руку. Его пальцы были цепкими и холодными, как искусственный лед в холодильнике. Прикосновение было неприятным. Фидель брезгливо отдернул руку, хотя никогда не испытывал расовой ненависти к чернокожим.
— Надо спасаться. Бежать!.. Бежать очень далеко… очень далеко бежать… — С этими словами парень сорвался с места, увлекая за собой Фиделя, но тот испуганно вырвал руку из холодной ладони негра и остался стоять на прежнем месте.
Негр, похоже, этого не заметил. Смешно размахивая длинными неуклюжими руками, он кинулся обратно в тот же переулок, откуда выскочил мгновение назад. Движения парня были неуверенными, словно тот не рассчитал дозу гаванского рома. В другой ситуации Фидель посмеялся бы над ним, но сейчас ему было не до смеха, потому что он понимал, что чернокожим парнем движет только страх и желание спастись от неминуемой смерти, которая гонится за ним по пятам.
Не успел негр скрыться в черном зеве переулка, как небесный свод обрушился на землю, погребая под тяжелыми каменными обломками весь мир. Мостовая взбрыкнула, как дикая лошадь, и ушла из-под ног. И Фидель с ужасом ощутил, что какая-то неведомая сила поднимает его над землей, и чей-то мощный кулак изо всех сил бьет его под ложечку, выбивая из легких остатки воздуха, и громадная ручища стискивает грудь, круша ребра. А затем с равнодушной злостью бросает вниз, на острые клыки развороченной каменной мостовой. Инстинктивно Фидель успел сгруппироваться, втянуть голову в плечи и закрыть макушку руками…
…Он не помнил, долго ли он пролежал, оглушенный и разбитый взрывной волной, на горячих плитах мостовой. Но когда Фидель очнулся, ночь уже ушла, уступив место утру. Стрелки наручных часов застыли, показывая без четверти два, стекло покрылось трещинами, циферблат был помят. Фидель с запоздалым сожалением подумал, что теперь часы придется выкинуть.
Багровое солнце, похожее на огромное зловещее кровавое пятно, расплывшееся на голубой стене, стояло над крышами. Гулкая тишина тошнотворно заполняла уши, голова казалась пустой, как бутылка из-под гаванского рома, правый локоть нестерпимо горел, словно по нему несколько раз прошлись шершавым наждаком.
Фидель сел, морщась от нестерпимой боли в ободранном локте. Обвел затуманенным взором улицу, умытую лучами утреннего солнца.
Левой стороны Калле-Линеа больше не существовало. На месте углового дома, за который завернул чернокожий парень — Фидель вспомнил его очень отчетливо — зияла огромная, как лунный кратер, земляная воронка, рваные края которой были завалены битым камнем и какими-то обгорелыми деревяшками. Видимо, остатками мебели.
Фидель мысленно пожелал незнакомцу оказаться в момент взрыва авиабомбы как можно дальше от этого места.
Он попытался подняться на ноги, и через минуту это ему удалось. Его шатало из стороны в сторону, как пьяного. Он чувствовал, что желудок сдвинулся куда-то влево, и почему-то стремится вверх. Фидель судорожно сглотнул, однако тот не успокоился.
Тогда Фидель срыгнул — липкий сгусток кровавой слюны смачно шмякнулся на черные камни мостовой. И Фидель поспешно отвернулся от своей блевотины, но желудок рвался наружу, и Фидель не стал противиться его желаниям.
Очнулся около фонарного столба. В голове чуть прояснилось, но все равно он чувствовал себя так, словно его всю ночь били тяжелым мешком по затылку. «У меня сотрясение мозга», — предположил Фидель. Он стоял, упершись лбом в деревянное основание столба. За ночь столб остыл, дерево приятно холодило кожу, и Фидель чувствовал, что ему становится легче. Он тронул кончиком языка зубы — странно, но все они остались на своих местах. «Я отделался сравнительно легко, — пронеслось в голове. — Чернокожему парню повезло меньше…» Фиделя передернуло от этой мысли, и скрученный спазмами желудок снова напомнил о себе.
Но рвать уже было нечем, только желудочный спазм саданул в голову невыносимой болью. И Фидель вспомнил то, о чем так хотел забыть — как парень заворачивает за угол, и в это время небо обрушивается на землю, и человек, подобно тряпичной кукле, взмывает в воздух, переворачиваясь, словно в сложном акробатическом прыжке, затем летит вниз и падает, распластавшись на острых камнях мертвым мешком из разбитых костей…
И тут Фиделя словно током дернуло: он совсем забыл про отца и брата! Он бросился к своему дому — так быстро, насколько мог. Сил бежать, впрочем, у него не осталось совсем — расстояние, которое обычно Фидель преодолевал меньше, чем за минуту, легким прогулочным шагом, на этот раз
