— За всеми населенными планетами ведется наблюдение. Вы не исключение.
— И везде вы занимаетесь подобной… хирургией?
Сеня с уважением взглянул ни нее — совершенно непонятно почему, словно она сама дошла до некоей скрытой истины.
— Нет. Только там, где приходится вмешиваться.
— Разве у нас что-нибудь не так? — поинтересовалась Ольша с ревностью в голосе.
— Да все у вас не так! — раздраженно стукнул по баранке Сеня. — Вы стали опасны. Природу губите, себя не щадите… А оружия сколько накопили — это ж рехнуться можно! И это притом, что треть населения голодает, а еще треть едва сводит концы с концами.
Ольша жадно слушала. Наверное, она была первой из землян, кто слушал мнение о себе со стороны.
— И ведь вместе с тем удивительно способная раса! За каких-то шесть тысяч лет подняться из грязи, из дикости в космос. Но в то же время во многом так и остаться в грязи. Ваши ученые на ощупь, по наитию постигли то, до чего нам пришлось доходить столетиями, набивая без счета шишек. Мы уже устали вам поражаться. Вы начисто убили в себе экстрасенсорику — средние века, инквизиция — и тем не менее сплошь и рядом ставите наших специалистов в тупик.
Сеня умолк. Но Ольше было мало.
— Что же заставило вас вмешаться?
Сеня, не отрываясь, глядел на дорогу. Миновали Половинки — до Николаева оставалось минут десять езды.
— Погибло два наших агента. В Коблево. Двенадцать дней назад. Как раз когда «сторож» находился в тени вашего метеоспутника, в течение всего полутора минут.
— Завгородний?
— Не лично, конечно. Но, похоже, он за этим стоит.
— А кто он? Тоже ваш? Из созвездия?
Сеня снова глянул на нее с уважением.
— Догадалась? Молодец. Нет, он не имеет отношения к нашей службе. Земля, безусловно, заинтересует любую высокоразвитую цивилизацию. Похоже, мы столкнулись с конкурентами, о которых до сих пор не подозревали. Причем, ребятам пальца в рот не клади. И уступить мы не можем просто так, и на рожон не полезешь… Иди-знай, кто они? А нам объявили войну, пока тихую: «сторожа» сковырнули, Артура пытались устранить. Короче — незавидное положение.
— Значит, Завгородний не землянин?
— Наверное. Хотя, может и землянин. Его могли завербовать.
— А почему вы решили, что он имеет отношение к смерти ваших агентов?
Сеня покосился на Енота.
— У одного из них сработал аварийный прибор для фиксации изображений. Вроде фотоаппарата, только миниатюрный. На последнем снимке Завгородний и один из его громил. За секунду до смерти.
Сеня тяжело вздохнул.
— Он был соотечественником Енота. Они готовились в одном центре…
Некоторое время слышался только шелест покрышек по асфальту, сильно сдобренному гудроном.
«Почему они мне все это рассказывают? — подумала Ольша и сама же себе ответила: — А чего им бояться? Мне и стукнуть-то некуда. Але, это управа безпеки? Тринадцатый отдел по борьбе с нечистой силой? У меня тут инопланетяне-разведчики. Люди — две штуки и колония кристаллических микроорганизмов — одна штука… Заикнешься ведь — в психушку упекут. Мне даже Ритка, лучшая подруга — и та не поверит. Отец — не поверит. Не тащить же с собой Паху с винчестером в качестве доказательства?»
Прерывая ее мысли замигал тревожный красный огонек на пульте. Сама собой выскочила короткая трубочка антенны и зазвучала незнакомая речь. Сеня ответил на том же языке. Наверное, это был его родной язык. Ольша никогда не слышала ничего подобного.
Уже через минуту Сеня, не прекращая слушать, свернул с трассы и поехал пыльным проселком вдоль куцей полоски не то высокого кустарника, не то деревьев-недорослей.
Голос не умолкал ни на секунду; было в нем что-то от скороговорки темпераментного футбольного комментатора-итальянца. Непременно итальянца — никто так не захлебывается, не глотает окончаний и не тараторит, пытаясь спрессовать информацию, как горячие жители Аппенинского сапога.
Вскоре Сеня остановил машину. Антенна втянулась в приборную доску, голос умолк. Енот распахнул дверцу, выбрался и немедленно полез в багажник. Паха помогал ему доставать содержимое — несколько небольших чемоданчиков, два ящика вина да Ольшину сумку. Сеня опустошал бардачок.
— Что случилось-то? — спросила Ольша на всякий случай.
Сеня выгреб стопку тысячегривенных банкнот толщиной с кирпич, в карман даже не лезла. Еще две таких же он отдал Еноту.
