когда закрылось кафе Научного центра, где на чай можно было надеяться раза три в неделю, притом всего за семьдесят. Он повидал жизнь. И он знал, что самый глобальный закон земной цивилизации таков: у всех законов должны быть исключения.
Исключение есть всегда.
Только надо его найти.
Иногда ужасно противно искать исключение, но других вариантов просто нет.
И Егор произнес негромко, с искательными интонациями:
— Возможно… из ваших личных запасов… за пятьсот…
Официант нервно огляделся.
— Не здесь. Через час. И не я. За восемьсот пятьдесят. Зато чистый товар. Плюс мне полтинник за наводку. Но только аккуратно, я очень прошу вас, аккуратно…
Коробка Научного центра была рассчитана человек на триста. Сейчас здесь работали семеро: два археографа, три геолога, один врач и один комендант.
Из-за тонкой переборки доносилось завывание марсианской зимней бури, хозяйничавшей в разгерметизированном помещении. Вторая волна штормов пришла в факторию Королев сутки назад. За час она выстудила помещения так, что приходилось работать, надев доху. Чувствительная электроника то и дело сбоила.
— Холодно…
— Мысли вслух, Егор?
— Мертвецы мыслить не способны, Макс. — Напарник ухмыльнулся.
— Разве это холодно?
— Ну да, три года назад и холода были холоднее, и дерево деревяннее, и вода водянистее.
— Послушай старожила, салага. Холодно… Нет, не просто холодно, а по-настоящему холодно здесь будет тогда, когда весь дистрикт Армстронг накроет Четвертая волна бурь. Двенадцать суток земного календаря, салага.
Максим провел здесь три года, и гордился этим единственным преимуществом, поскольку больше гордиться было нечем. Доктором и координатором археографической группы на Марсе был Егор. Более сильным археографом тоже был Егор. А Егор коллекционировал дураков, и в силу этого относился к ним со спокойным исследовательским интересом.
— Н-да?
— Через двенадцать суток придет рейсовик, и тю-тю, отогревать задницу у мамочки… Ты понял, салага?
— Максим Андреевич, ты помнишь ли, кто подписывал ведомость на поселение в гостинице?
— Ну, ты…
— А помнишь ли, там еще была крохотная цифирька — дата нашего отлета?
— Ну, была цифирька…
— Как ты думаешь, помню я ее, или нет?
— Ну, не знаю…
— Так. До этой самой цифирьки у нас с тобой остались полки с 98-й по 102-ю, то бишь последние находки. Да еще 57-я и 58-я — дары населения и конфискаты. За тобой, если память мне не изменяет, последние две. Успеваешь? Или? А?
Задав этот тройной вопрос, Егор погрузился в описание «дворцового кодекса» эпохи Лом. Очень, очень солидная вещь. Уйди она за пределы музея, и понимающий человек отдаст за нее… трудно даже представить. Цены уже не те, что пятнадцать лет назад, цены упали втрое, но и того хватит с лихвой на собственный домик неподалеку от массандровских погребов. Так-так… формат… маргиналии… соответствие каталогу Сиверса… не хватает чина княжеских свадеб, но эта утрата легко заполняется по экземплярам Библиотеки Конгресса и Государственного исторического музея…
Между тем, из-за спины доносились гневные укоризны.
— …да как ты мог усомниться… в моих способностях… три года… я ученик профессора Булкина… опыт такого уровня…
Макс продолжал разоряться, и каждую новую фразу Егор мог предугадать еще до того, как была произнесена предыдущая. Ага, сейчас будет про высокомерных новичков. Ну, разумеется.
— …и только какой-нибудь высокомерный новичок мог так не по-товарищески… нам еще работать и работать, а ты…
Очень хорошо. Миниатюра столичной школы на десятом листе и две миниатюры на сороковом листе. Варварское подражание. Уже и столицы нет, и школы нет, и дворцовый ритуал сгинул, а секта хранителей все еще реставрирует старые рукописи, копируя, по мере способностей, древних мастеров.
Строка за строкой ложились в электронный реестр Библиотеки марсианских свитков Научного центра.
Макс никак не утихал. Сейчас будет про… о! что-то у напарника необычное.
