Джон обернулся и увидел Питера, который рыскал возле руин, словно напавший на след пес, и Элизабет, стоявшую, скрестив руки, у разрушенной белой колонны, а чуть дальше еще несколько геликоптеров, прилетевших сюда раньше них, и галдящих туристов, разглядывавших руины.
– Вы не видели, куда пошел охотник? – спросил Смит.
– Очевидно, вы имеете в виду Алистера, – сказал пожилой.
– Он ушел охотиться в джунгли, – сказал пилот.
– Идти черт знает сколько, – сказал Джон, вглядываясь в синюю полоску на горизонте.
– Алистер любит ходить, – сказал пилот и хохотнул.
– Ему нравится одиночество, – сказал пожилой.
Пилот уронил окурок и затоптал его каблуком.
– Он в самом деле охотится в одиночку? – спросил Смит.
– Да, – сказал пилот. – Он всегда охотится один. Через три или четыре дня мы подберем его здесь или возле водопадов и подбросим обратно.
– Удивительно, – сказал Смит.
– Однажды он не вернется, – сказал пилот. – Никому не может везти вечно.
– Алистер не пропадет, – сказал пожилой.
– Ты то же самое говорил про Лоренте.
– Алистер сильнее Лоренте.
– Перед тем как пропасть, Лоренте одолжил у меня пятьдесят долларов, – сказал пилот. – С тех пор я не одалживаю деньги сумасшедшим охотникам.
– Ты просто скряга, Джош, – сказал пожилой.
– Может, я и скряга, – сказал пилот. – Но я не дурак.
– Ты дурак и скряга, Джош, – сказал пожилой.
Пилот сплюнул и полез в кабину. Пожилой поднял фотографический аппарат и сказал:
– Давайте я вас все-таки сфотографирую. Будет что показать на Земле.
Он сфотографировал Джона возле статуи, заросшей чем-то вроде плюща, и возле колонн, лежавших одна на другой, и возле круглого здания с обвалившейся крышей, и у анфилады причудливых черных арок, уходивших к горе и еще дальше – в гору. Джон проникся симпатией к пожилому фотографу, который любил свое дело, несмотря на то, что каждый день ему приходится фотографировать крикливых туристов на фоне одних и тех же развалин, одних и тех же гор, и одних и тех же джунглей.
Питер подозвал фотографа, и Джон Смит отправился искать Элизабет. Он нашел ее возле белого вагончика, двери которого были распахнуты, а на боку было намалевано синей краской: «Кафе «У венерианских развалин»». Элизабет стояла возле дверей и смотрела внутрь. Из вагончика пахло жареным мясом, вареным картофелем и водкой.
– Хотите есть? – спросил Смит.
Элизабет покачала головой и промолчала.
– Пойдемте, я угощаю.
Он мягко взял Элизабет за руку и повел внутрь. Женщина послушно пошла за ним. Воздух в кафе был застоявшимся, выбор блюд не отличался разнообразием, однако кормили сытно и вкусно. Джон заказал для себя и Элизабет жареного мяса, несколько вареных картофелин, рассыпчатых и щедро политых оливковым маслом, и бутылку белого венерианского вина в прозрачном кувшине. Они расположились за круглым столиком в углу вагона, возле открытой двери, и всё равно им было душно. Вино было чересчур кислое, но холодное, и они пили его с удовольствием.
– Вам, кажется, не доставляет удовольствия наша прогулка? – спросил Смит.
Лицо женщины раскраснелось и уже не выглядело таким больным, как в геликоптере. Она улыбнулась Смиту и промолчала.
– Любопытно, что за мясо мы едим, – в шутку сказал Джон. Ему хотелось развеселить женщину.
– Это свинина, – сказала Элизабет.
Джон Смит разочарованно хмыкнул.
– Мясо венерианских животных непригодно в пищу, – сказала Элизабет.
– И тем не менее охота на Венере процветает, – заметил Джон.
– Современные мужчины охотятся не ради пропитания.
В голосе женщины Смит почувствовал горькую иронию, и подумал, что впервые нащупал тему, ей интересную, и ему захотелось разговорить Элизабет, чтоб понять, что ею движет и зачем она оказалась на Венере.
– Вы – американец? – спросила Элизабет.
– Да, – сказал Джон.
