— Что?
— Не помню, покупал три года назад.
— Как надоели эти границы! — выдохнул кто-то слева, — националисты, мать вашу…
Девочка лет пяти, сидящая через кресло впереди, смотрела на происходящее с таинственным и улыбчивым видом. Она ещё не знала, что весь мир на свете, в том числе и её собственный, состоит из границ.
В Ковель прибыли в пять с чем-то утра. Звёзды в небе забились фонарным светом. Сергей купил билет на первый попавшийся поезд, в Симферополь, до которого было ещё три часа.
— Как ждать? — озирался стоящий возле кассы поджарый лысый мужчина лет за сорок. — В Крым? — остановил он свой взгляд на Сергее.
— Нет… Раньше выхожу.
В дороге, когда знакомятся, обычно не принято врать. Никто особенно в душу не лезет, хочешь — молчи, хочешь — нет.
— Возьмём что-нибудь время убить?
— Давай.
— Антон, — протянул руку поджарый.
С Антоном и стариком — тем самым, которому в автобусе надоели границы и националисты, — они прошли через вокзальную площадь к светящемуся в темноте зарешеченному окну магазина. Когда подходили, возле окошка близилась драка: двое махали руками против ещё двоих и матерно о чём-то спорили. Увидев их, четверка умолкла, неохотно расступилась и молча наблюдала, как они покупали водку, сок и закуску.
— Я бы один сюда не пошёл, — вздыхал на обратном пути старик. — Криминал один везде. Не то что при мне.
— При тебе это как, старик?
— Когда я был таким как вы, молодым.
— Ничего себе. Мне лично сорок шесть!
— И мне сорок, — сказал Сергей.
— А я в сорок втором родился. Пацаны.
Время убивали в углу вокзального зала ожидания, где людей ещё не было. Закусывали яблоками и бутербродами. Антон оказался майором в отставке, дед бывшим председателем колхоза.
— Вообще это здорово, что мы мужики, — мотал головой Иван Михайлович, — а то бабы одни кругом. Нам подружиться легче, чем женщинам.
— Точно, я женщин терпеть не могу, — кивал, жуя яблоко, Антон. — Люблю только мать, жену и сестру. Не как женщин, а как людей. Ну, ещё на войне женщины — это женщины. А в мирняке нет.
— Ты воевал? — спросил Сергей.
— Приходилось.
— Где?
— Афган, Африка.
— Сейчас войны не те, — перебил дед, — вот я помню ещё ту, настоящую, с врагами и с нашими. Мы воевали вместе, любой национальности вместе, с одним врагом.
— Да что ты помнишь, дед? Тебе сколько лет-то было? — ухмыльнулся Антон.
— Да помню я, помню! Немца помню, пленного.
Я ему хлеб давал, он мне из дерева свисток вырезал. Ещё помню, мы скелет убитого солдата, тоже немца, с автоматом с лесу нашли. Ох, и страшно было автомат из его рук вынимать, но мы вытащили…
— Антон, как на войне со страхом? — спросил Сергей, когда они вышли вдвоем на перрон покурить. — Ну, если страшно, то что?.. Или не страшно?
— Страшно, конечно! Обделаться можно. Перед боем вообще лучше не есть. Не из-за того только, что если тебе в живот влепят. Чтобы кучу в штаны не навалять, вот для чего.
— Ну а…?
— Страх? Да хрен его знает, Серега! Сначала он есть вроде, потом забываешь про него, что ли. Будто ангелом становишься, серафимом.
— Кем?
— Серафимом. А что?
— Ничего.
— А что, это разве не ангел?
— Не знаю. Может, и ангел.
— Ну, я его так называл. У всех, понимаешь, свой способ, как через страх перелететь. Без этого не получится воевать. У меня вот серафим. Первый раз в Афганистане случилось, где я лейтенантом… Ну, полезли мы в кишлак, где точно знали, трое наших пленных, вчера их только взяли. А они давай по нам из
