компании «Обьгаз». Мероприятие это сугубо кор-по-ра-тив-но-е. Понимаете? И, согласитесь, логично, что участвуют в нем члены корпорации…
— Идиотское слово, — шикнула одна из поэтесс, маленькая, в искусственной шубе и цветастом платке; кажется, нигде, кроме газеты городской администрации «Надежда», её стихи не печатались.
— Почему же идиотское? — не обиделась, а почти недоуменно пожала плечами Валентина Петровна. — Очень логичное слово. Всегда существовало нечто близкое: в Средние века — цеха, потом — ведомства…
— Вот-вот, ага, ведомства! — снова встряла эта в платке. — Ведомственные санатории, буфеты с чёрной икрой. Знаем, было! И теперь опять…
— Га-аль! Перестань, не надо, — стали её одергивать сами подруги, даже вроде попытались оттереть себе за спины. — Успокойся ты, хватит…
Они явно боялись, что эти сравнения выведут Валентину Петровну из себя и она уйдёт; она же, напротив, всегда заряжалась, обретала красноречие от нападок… В юности она очень любила спорить, и с будущим мужем, с Алексеем, у них знакомство началось со спора. Оба, тогда ещё абитуриенты пермского педа, сидели в общежитии за вином и колбасой, была, конечно, компания, и кто-то вдруг стал сравнивать «Войну и мир» с «Тихим Доном». Алексей тоже подключился и очень хвалил роман Шолохова — там-де проблема поставлена настоящая, истинная, и люди там настоящие, они хотят просто жить, им же приходится неизвестно зачем убивать друг друга и умирать, а в «Войне и мире» почти сплошь дворянские сюсюканья и лубочные типажи, идеальные мужички, а князь Болконский — до того момента, как ему под ноги упало ядро, — совершеннейший мальчик лет двенадцати… Валентину Петровну, помнится, возмутил этот примитив, и она пошла в атаку на долговязого, очкастого Алексея. Она дубасила его словами, но в то же время удивлялась себе, что, споря, внутренне горячась, не захлебывается, не употребляет колких выражений, а разумно, постепенно доказывает, что Алексей не прав. И доказала… С годами споры о литературе, искусстве отошли на второй, а то и на третий план, но и при житейских разногласиях дома, во время служебных дискуссий Валентина Петровна никогда не переходила грань приличия, рассудительности, и ей это всегда помогало выигрывать…
— Да, согласна, было такое, уважаемая Галина. И осталось, и будет, пока будут коллективы людей, объединённых одним делом. Вы же, к примеру… — Валентина Петровна на мгновение умышленно запнулась, а затем задала вопрос: — Можно узнать, вы где работаете?
— А что? — Галина насторожилась.
— А всё-таки? Я хочу привести пример…
— Н-ну, ну в магазине. В гастрономе вон. Да! — Маленькая Галина вновь приготовилась вскипеть.
— Секунду! Так. И вы же, согласитесь, на день рождения кого-то из коллектива или на День работников торговли не приглашаете посторонних. Отмечаете своим кругом, среди близких людей. Так или нет?
Галина обескураженно хмыкнула, поправила свой пестрый платок. Отвела злые, но уже слегка потускневшие глаза.
«Ну вот, успокоились, — подумалось Валентине Петровне. — Победа». И тут же Лариса Громова чуть не подпрыгнула от какой-то пришедшей в голову мысли:
— Нет, подождите! Это разные вещи!
— Да почему же?..
— Там… да, там — празднование внутри… От него никому никакого проку! А здесь…
— А-а, — перебила торжествующе Валентина Петровна, — вам прок нужен? Понятно-понятно, время сейчас такое: все во всём хотят прок найти. Даже точнее, лучше скажу — выгоду. Ловят момент. — Девушки не запротестовали, они стояли молча, глядя в стороны, покорно слушая теперь уже откровенно отчитывающую их Валентину Петровну. — Понимаете, «Обьгаз» изыскал средства, пригласил авторитетных деятелей культуры из Москвы, оплатил им дорогу, проживание, питание, чтобы они поработали с его — с его! — сотрудниками. С теми, кто трудится на «Обьгазе». Так нет, и всем скорей тоже надо туда!.. Но если даже… Поймите, они просто не в состоянии успеть поработать со всеми желающими. И вообще, так, девушки, вопросы не решаются. Есть какие-то рамки. — Валентина Петровна почувствовала, что пришла пора что-то им предложить. — Вы не ко мне должны с претензиями идти, а к своему Петухову, к Евсеенко, от них требовать подобных мероприятий, семинаров. Юбилей города близится, а что Петухов как мэр делает? Рождаемость повысить старается, чтоб тридцать тысяч человек набралось. Так, нет? Согласны?
И головы девушек как бы сами собой качнулись утвердительно.
— У меня вот какая идея, — окончательно сменив тон с сердито-язвительного на благожелательно-деловой, продолжала Валентина Петровна. — Городу до даты ещё два с половиной месяца. Вполне есть время подготовиться к нему всерьёз. Сообща, как говорится. И муниципальные структуры, и нефтяники, и лесовики. Согласны? И «Обьгаз», я уверена, в стороне не останется. Пригласим товарищей из журналов, того же Юрия Вадимовича, деятелей культуры, писателей. Но — но! — инициатива должна исходить от вас, от людей, работающих в городской сфере! Согласны?
Головы снова качнулись. Валентина Петровна глянула на часы.
— Так, прошу прощения, мне нужно спешить. Давайте встретимся в следующий понедельник, поработаем над этим вопросом конкретнее.
И она сделала движение в сторону двери. Девушки расступились…
Уже коснувшись ручки, Валентина Петровна остановилась — ей пришла в голову, кажется, очень даже неплохая мысль.
— Лариса Анатольевна, — позвала она уходившую вместе со всеми Громову, — можно вас на минуту?
Громова обернулась, чуть поколебалась и подошла. Соратницы, особенно Галина в платке, подозрительно и осуждающе смотрели ей в спину.
