— Так-то оно так… — пожал плечами радист. — На УКВ не услышу, конечно, а на КВ — попытаюсь. Новую технику проверяю.
— Хм… — Старый покосился на чемодан. — Жрать пошли, пока не остыло. Заодно про технику расскажешь.
Успели съесть по пять ложек, как вдруг где-то вдали сильно грохнуло. И сразу — еще, и еще.
— Дозорные палят, что ли? — нахмурился Старый.
Он быстро отставил еду, вскочил и направился к танку, чтобы послушать эфир. Не прошел и двух шагов, как вдруг в центре лагеря мощно полыхнуло, и в небо поднялся большой столб дыма. Посыпались комья земли, закричали, забегали люди.
— По машинам! — кричали от северного края лагеря. — Тревога!
Еще несколько взрывов встряхнули землю, в воздух взлетела искореженная полевая кухня.
— Пацаны, в машину, живо! — заорал Старый. — Взвод, приготовиться к бою!
Он первый вскочил в командирский люк и натянул шлемофон. Пока экипаж занимал места, покрутил настройки радио. На УКВ творилась сущая каша из криков, обрывков команд и донесений. Наконец поймал начальника колонны — тот уже вовсю сыпал приказами.
— Кукушка — я Башня, — услышал Старый свой позывной. — Разворачивайтесь своей пятеркой прямо на восток, шпарьте через пролесок. Встречайте «тройки», от семи до десяти единиц. Держите их, пока мы выведем из-под огня бензовозы и грузовики.
— Башня, поддержка будет? — крикнул Старый.
— Никак нет, Кукушка, все охранение расставлено по секторам, ваш сектор — восток. Колонна уходит, потом догоните…
Старый выскочил на башню, быстро осмотрелся. Убедился, что оба «Шермана» и оба приданных «Валентайна» готовы выступать. Затем оценил назначенный маршрут.
«Извини, товарищ подполковник, — пробормотал он. — Тебе, конечно, видней, но мы и сами с усами…»
— Кирзач, — крикнул он торчащему из люка мехводу. — Ломись вон через те кусты напрямую. Длинному скажи, чтоб слушал УКВ, я на тэпэушку переключаюсь.
Пять танков, выворачивая комья дерна, двинулись клином через плотный кустарник. Старый перескочил на место наводчика, подергал рукоятки, давая рукам «проснуться».
— Командир, начальство вызывает! — сообщил через минуту радист.
— Чего хочет?
— Сам поговори, там столько мата, что ничего не понятно. Переключаю…
— Лейтенант, твою мать, куда черти понесли! — прохрипел в шлемофоне раздраженный голос. — Сказано, твой сектор — строго восток, куда ты прешься!
— Товарищ подполковник, я знаю куда! — не смутился Старый. — После боя расскажу, а пока не мешайте — у меня фрицы на прицеле.
Фрицев еще не было, Старый слегка опередил события. Через сотню метров все пять танков скатились на дно небольшого овражка — скорее всего, русла пересохшего ручья.
— Вот так, — кивнул сам себе Старый.
Теперь его задумка стала ясна всем: вместо предписанной позиции на ровном месте пять танков оказались в естественном укрытии, откуда открывался вполне пригодный вид на сектор. Над краем оврага возвышались только башенные люки, стволы пушек же фактически лежали на земле.
Высоким «Шерманам» пришлось поерзать, чтоб найти себе пригодные позиции, но в целом взвод устроился в самое безопасное укрытие из возможных.
Старый тут же увидел, что творится впереди. Две дозорные «пятидесятки» были подбиты. Одна стояла, вся охваченная огнем, сорванная взрывом башня валялась неподалеку. Вторая тяжело ползла к лагерю, из моторного отсека лезли сгустки черного дыма.
Ее преследовали немецкие «Панцер III», до них было километра полтора. На фоне дальней лесополосы трудно было понять их количество, но никак не меньше восьми.
Время от времени их орудия выплевывали огонь с клубами дыма, но где падали снаряды, было неясно. Похоже, били по площадям.
— Ждем до тысячи метров, — приказал Старый экипажам взвода. — Огонь бронебойными по команде. Расщелкаем эти коробочки, только пух полетит, ребята!
— «Пятидесятку» бы прикрыть, командир, — отозвался кто-то по радио.
— Сидеть тихо! Ей уже не поможешь.
Старый дождался, пока Клаус загонит в затвор болванку, и прильнул к прицелу. Покрутил рукоятки, наводя пушку. Тем же самым занимались наводчики в других машинах.
Старый использовал электропривод башни лишь для предварительного, грубого прицеливания. Окончательную «настройку» он всегда делал руками, потому и стрелял без промаха.
