«14 июля 1941 г.», — записал в своем блокноте капитан Флеров. Помусолил о язык кончик простого карандаша и принялся писать дальше: «Наши войска оставили Оршу. Получил приказ от командования Западного фронта нанести удар всеми установками по Оршанскому ж/д узлу. С рассветом выбрал огневую позицию и место для выдвинутого вперед наблюдательно-корректировочного пункта…»
— Тащ командир, тащ командир!
Поняв, что закончить кроки так и не удастся, командир Отдельной экспериментальной батареи реактивной артиллерии стоически цокнул языком и убрал блокнот в полевую сумку. Через секунду к Флерову подлетел запыхавшийся заместитель.
— Тащ командир, докладываю. Наблюдательный пункт на связи. Первая, вторая и четвертая установки заряжены, вывешены и к залпу готовы. Эрэсы — на направляющих, личный состав — в укрытиях.
— Отлично. Как мишки?
— Штатно, тащ командир. Чуть ворчат, вылизывают передние лапы — видать стерли их ночью на марше… Там сейчас суетятся эти…
— Кто «эти»?
— Ну, эти, погонщики. Мобилизованные из цирка и уголка Дурова. Мажут зверюгам лапы какой-то хренью, медом подкармливают. — И добавил мечтательно: — Эх, нам бы сейчас медку черпануть…
Они посмотрели друг на друга глубоко запавшими от бессонницы глазами и, не сговариваясь, заржали.
— Ой, не могу! Медку! Черпануть! Такой-то ряхой!
— Га-га-га!..
Отсмеявшись, засмолили одну на двоих папиросу. Между торопливыми затяжками замкомбата в который раз восхитился:
— Нет, ну это ж надо было додуматься… С помощью этой… Как там ее?.. А! «Ге-но-мо-ди-фи-ка-ци-и» вырастить медведей размером со слона. Во наука дает, а, командир?
— Ага, — легко согласился Флеров, — дает. Но еще башковитее оказались те, кто подсказал на хребтины зверюг присобачить направляющие для эрэсов. Теперь у батареи такая подвижность, что закачаешься.
— Говорят, что на мишек еще бронелисты навьючивать собираются, — осторожно сказал замкомбата и испытующе уставился на своего командира. — Это что ж получится? Медведетанки?
— Врать не буду, не знаю… — начал было капитан, но больше ничего сказать не успел.
Наблюдатели сообщили о том, что Орша заполняется прибывающими немецкими составами.
— На Смоленск торопятся, сволочи, — процедил Флеров. В две тяги добил бычок, затоптал его и азартно скомандовал:
— Батарея, слушай мою команду. Для первого боевого залпа реактивными снарядами по немецко-фашистским захватчикам, товсь!! — дождался, когда зверей закончат накрывать сверху асбестовыми попонами, и рубанул рукой воздух: — Залп!
Небо взорвало, исполосовало огненным стрелами. Яростно тряслась земля под раскоряченными лапами стальных упоров. Под рельсами направляющих испуганно поскуливали и прижимали уши медведи.
Август 1944-го в Москве фронтовикам казался неимоверно тихим и мирным…
Звезда Героя на груди гвардии младшего лейтенанта ослепительно сверкала в лучах хрустальных люстр, отчего сам лейтенант со своим молоденьким веснушчатым лицом казался маленьким и нескладным.
После церемонии награждения вся офицерская братия дружно потянулась к столам с бутылками и закусками, а этот летеха, почти ребенок, оказался позади всех. Даже издалека было видно, как он, больше привыкший к звукам боя, чем к музыке, страшно стесняется…
Положение спас какой-то майор-летчик:
— Эй, тебя как зовут, гвардеец?
— Оськин, товарищ майор.
— А по имени?
— Александр, товарищ майор.
— Ну, что ты, Саня, заладил: «Товарищ майор, товарищ майор». Мы тут сегодня, в Кремле, все равны. Все товарищи. Все с иконостасами! Ты вообще откель будешь?
— Из 53-й гвардейской танковой бригады.
— И за что же ты, Саня, Героя поймал?
— Да в общем-то ни за что. Так. У польского Оглендува трех «Королевских тигров» завалил.