собой пистолет. Он видит, такое дело, начальника убивают, выскакивает, передёргивает затвор. Выстрел в воздух. Ну, делать нечего, Дудкин остановился, нож выбросил. Так его и арестовали.
– Сколько же ему дали, червонец? – со знанием дела осведомился Доронин.
– Три года! – торжествующе заявил Слава.
– Быть такого не может.
– Может! Судья сам ржал.
Аргумент был неотразимый.
– И вот, выходит господин Дудкин из тюрьмы, – довершил я воровскую байку типично абсурдной концовкой, – приезжает в Минск, заходит в родной двор и видит свою «копейку» целёхонькой, в том виде, какой оставил: с бабой внутри и мотор работает.
– А вы что же, вместе сидели? – Доронин внимательно Славу выслушал и сделал выводы. – Ты же говорил, что тебя из армии уволили?
– Так это когда было, – ухмыльнулся Слава. – Ну, оттянул трояк за хулиганку.
– А ты за что чалился? – повернулся ко мне Доронин.
– За археологию, – вздохнул я скорбно.
– По валютной статье небось?
– Как угадал?
– Профессиональный навык у меня!
«Мели, Емеля, твоя неделя», – философски рассудил я. «Сладкие конфетки минутных послаблений нейтрализуют горечь несбывшихся надежд.» Тоже мне, профессионал! Поглядим, как дальше выйдет, но, боюсь, одними разговорами наше общение не ограничится. Доберёмся до Усть-Марьи и там ты обязательно нас вломишь. Тогда придётся поконфликтовать. В духе приснопамятного господина Дудкина.
Тем временем, мы уже шагали по тракту. Ветерок донёс шум мотора. Миновав поворот, мы увидели заезжающую в лес колонну. Грузовики направлялись к пещере. Я и не заметил, как мы дошли до поворота. С этой стороны дорога к ней была незнакома.
Мы прибавили шагу и через сорок минут были у пещеры. Три ЗИЛа мирно остывали на площадке перед отвалами, а у входа суетились рабочие, таская наружу камень. Расчищали проход для экспертов-криминалистов?
– Не будем спешить, – одёрнул Андрей Николаевич сунувшегося к пещере Доронина. – Сейчас найдём кого-нибудь из знакомых, узнаем, чем тут дышат. ЗИЛы, я вижу, все наши, усть-марьские.
– Конечно наши, – заявил Доронин. – Зэков привезли. А вот и Толян. Погодите-ка, – сказал он нам, – я сейчас его расспрошу.
– Всё, Ильюха, готовься, – негромко предупредил Слава, когда Доронин направился к своим. – Какая-то пакость затевается, я чувствую.
Шустро скрывшиеся за отвалом цирики минут через пять вернулись в сопровождении Васи и «прапорщика» с «калашом» в руке. Морда у Доронина была малость очумевшая.
– Привет, – сверкнул золотой улыбкой Слава, протягивая руку Толяну. Тот заколебался, но всё-таки пожал её.
– Пойдём, – с загадочным видом кивнул Доронин Андрею Николаевичу.
Директор оглянулся на нас, словно просил заступиться. Но помощи не дождался и покорно направился следом.
– Вы тут подождите, – кинул нам Доронин.
«Началось, – у меня засосало под ложечкой. – Нас разделяют. Слава прав, поганка готовится неимоверная. За Проскурина голову снимут, верняк. Сажать не будут, замочат, чтобы под ногами не болтались. Места здесь глухие… Застрелят, и расчленёнку начальника колонии спишут на нас. Мёртвые не кусаются и, тем более, не дают запутанных показаний. Суд про сомнительных демонов слушать не станет, а вот про золото – с удовольствием. Только тому, кто нынче ментов сюда пригнал, наши откровения совершенно ни к чему. Точно, грохнут. На мёртвых ведь всё что угодно свалить можно. Заманили, дескать, любителя истории края в пещеру и там изничтожили из ненависти к погонам. Не исключено, что Лепяго уже отправился к праотцам!»
Такой ход мысли привёл меня в состояние, близкое к паническому. Вадик тоже занервничал, а вот Слава прямо-таки лучился покровительственным благодушием оказавшегося не у дел, но сохранившего крепкую командирскую жилку офицера. Правый карман штанов у него заметно отвисал под тяжестью «кольта», который он не торопился пускать в ход. Может, всё не так уж и плохо? На инстинкты корефана я по старой привычке продолжал надеяться, хотя перед внутренним взором стоял красочный образ Андрея Николаевича, втихую задушенного проволокой за отвалом. Поэтому, когда оттуда вышел улыбающийся Володя с карабином Симонова за плечом, я чуть не подскочил от испуга.
– Димыч, – сказал он, – тебя шеф зовёт.
«Прапорщик» с АКМом направился к своему шефу. Какие же хозяева тут в одночасье объявились? Господа, которым подчиняются усть- марьские цирики… Или они были и раньше, незаметно орудуя под прикрытием ныне покойного Проскурина?
Или они здесь были всегда?
Всегда…
Меня аж передёрнуло. Слава, между тем, весело балагурил, хлопая Толяна по плечу. Глядя на него, я подумал, что может быть никакой кошмарной ночи и не было? Тогда что стало причиной появления странного выражения на лице Доронина – настоящие хозяева? Что он там увидел? И куда исчез Андрей Николаевич?
– А чего тут разбирать-то, – донёсся до меня Славин голос. – Разобрали же вроде?
– Приказано разбирать дальше, – отозвался Толян. – Главный инженер комбината сказал.
– Пещера там внутри здоровская, – сообщил корефан. – Не первая, а дальше. Сосульки с потолка свисают и озеро потрясное. Во, смотри, – он достал из кармана уцелевшие пизолитины, – жемчуг я там нашёл. Видал какой!
Цирики столпились, дивясь находкой. Я тоже не утерпел полюбоваться пизолитом и пропустил появление хозяина.
– С возвращением, работнички.
Я остолбенел. Властной походкой к нам вышагивал Проскурин. Вадик за моей спиной тоненько икнул. Полковник приближался. Лицо его было непроницаемо, словно у древнего каменного изваяния. Сходство с истуканом дополняла его грузная, будто налитая небывалой силой фигура. От неё исходила плотная волна спокойной уверенности. Проскурину было некуда торопиться, здесь всё принадлежало ему, впереди была вечность. За хозяином плёлся Доронин и, не дойдя до нас, изнурённо опустился на камень.
– Здравствуйте, Феликс Романович, – учтиво поздоровался я, больше не сомневаясь в своём помешательстве. Однако морда вытянулась и у Вадика, а корефан нахмурился. Хорошо зная Славу, я просто слышал, как он со скрипом ворочает мозгами. Значит, я был не одинок и галлюцинация оказалась массовой. Либо в пещере действительно произошло нечто, но Проскурин остался жив.
– Зря вы ушли, – полковник обвёл нас пронзительным взглядом угольно-чёрных глаз. – Я уж думал, что не встречу вас больше.
В воздухе повисло странное напряжение. Даже цирики застыли, не понимая, что к чему. Славино лицо медленно расслаблялось, приобретая выражение доброжелательного спокойствия. Он улыбнулся и подмигнул Проскурину.
– Мы с утра на работе, а это главное, – доложил корефан. – Щас похаваем, да приступим. Вообще-то за обедом надо посылать.
Повинуясь движению раскосых глаз Проскурина, Володя снял с плеча карабин.
– До- ронин! – противным жестяным голосом проорал Слава. Командные раскаты заставили мусора вспомнить армейскую молодость. Он проворно оторвал зад от
