Навстречу смраду в распахнутое окно влетали слова русского шансона из соседней квартиры. Борин отец-алкоголик слушал своё любимое радио. Неведомый гитарист пел о том, что жизнь удалась и он с друзьями хорошо сидит, особо отмечая, что сидят они «не в шерсти, но в шоколаде». Под этот дебильный аккомпанемент в детском саду галдели малыши. Наверное, водили хоровод под блатняк, сызмальства привыкая к тюремной тематике.
Наконец-то я был дома!
Раньше, когда я видел людей, много в жизни мучавшихся, а потом наслаждающихся шелестом листвы и пением птичек, мне казалось, будто у них в душе что-то умерло, освободив место для наслаждения птичками и листвою. Теперь освободилось место в душе у меня, но я не считал, будто там что-то умерло. Наверное, просто не замечал. Однако сегодня я мог наслаждаться привычными вещами, которых раньше не придавал значения.
И мне это нравилось.
Закутавшись в одеяло, я лежал в постели и рассматривал книжные полки. Книг было много, но места оставалось достаточно. Это моя вторая библиотека. Первая, детская, осталась у мамы.
Хлопнула входная дверь. Супруга пришла из магазина.
– Илья?
– Илья! – Маринка не дала дослушать по радио хулиганскую историю, в которой я уже начал находить что-то увлекательное. – Ору, ору… Ты есть будешь?
– Буду, дорогая.
Приятно, когда о тебе заботятся. Человеку нужно много, чтобы почувствовать себя счастливым.
Много пострадать, многого лишиться. Только потом начинаешь по-настоящему ценить скромные мелочи жизни.
Чистую постель. Обед, приготовленный заботливой супругой. Крышу над головой… Даже музыкальные увлечения соседа-алкаша вызывали не раздражение, а снисходительную улыбку.
После пещерных ужасов, кутузки СОБРа и инфернальной Усть-Марьи я решительно ко всему относился доброжелательно.
Два с половиной центнера золота достались нелегко. Однако дело было сделано. Мы вернулись из экспедиции живыми и привезли в Санкт-Петербург Золотые Врата!
Тут было, чем гордиться, но почему-то по возвращении домой все эмоции кончились. В душе была усталость, пустота и отстранённость, широкая, глобальная, до абсолютной благожелательности ко всему окружающему.
– Милый, ты пойдёшь обедать или мне принести? – в дверях показалась Маринка.
– Спасибо, я пойду.
Не спеша, я поднялся и побрёл на кухню. Жареное мясо с картошечкой и шкварками – пища простая и здоровая. Дымится, наваленная горкой в тарелочке и вилка наготове, в самый раз! Я сел за стол.
– Приятного аппетита, – Маринка с лёгким беспокойством поглядывала в мою сторону.
– Спасибо, – я взял вилку, отломил хлеб.
– Ты как себя чувствуешь?
– Превосходно, дорогая.
Дом, еда. Что ещё нужно? Да ничего! Чувство самодостаточности было настолько полным, что я улыбнулся.
– Илья, ты как не от мира сего, – заметила Маринка далеко не впервые.
Вместо ответа с улицы донёсся вопль Шнура:
Борин отец давал газу.
– Конечно, – мирно ответил я и принялся кушать.
– Ты так странно улыбаешься всё время. Думаешь о чём-то своём и улыбаешься.
– Да, дорогая. Так и есть.
– Что с тобой произошло?
Этот вопрос Маринка задавала уже много раз, а я не знал, что ответить. Поначалу казалось, что рассказывать слишком много и лучше отложить историю на потом. Затем я отогрелся и чувства стали таять, пока не истаяли вовсе. Теперь я не находил слов.
– Не знаю, – бесхитростно отозвался я.
– Вы вернулись какие-то странные. Ксения говорит, что Слава замкнулся, ничего не рассказывает, только пьёт. Ты лежишь в постели целыми днями и молчишь. Что с вами случилось, Илья? Из тебя слова не вытянешь. Ты как-то изменился.
– Наверное.
– Когда ты приехал, у тебя глаза были ожесточённые, а сейчас…
– Отлежался, – пробормотал я. – Отмяк.
Харги казались кошмарным сном. Но вот, сон закончился, а явь оказалась такая уютная…
– Илья!
– Спасибо, дорогая, – я отодвинул пустую тарелку. – Было очень вкусно.
– У вас что-то настолько страшное произошло, о чём ты стараешься забыть? – проникновенно спросила Маринка.
Интересная мысль. Не иначе, как супруга популярных книжек о психологии начиталась на досуге. Время у неё было.
– Как у тебя сегодня день прошёл? – совершенно невпопад спросил я и посмотрел на Маринку невинным взором.
Вопрос привёл жену в совершеннейшее смятение. Маринка замерла и только было открыла рот, как телефон, в который я упирался локтем, пронзительно зазвонил.
– Возьми, узнай, кто там, – вибрация от звонка неприятно отдавала в кость, но совершенно не хотелось двигаться и я даже руку не убрал.
Маринка схватила трубку. Я заметил, что глаза у жены на мокром месте.
– Тебя, незнакомый мужской голос.
Интересно. Обычно супруга безошибочно определяла всех моих партнёров по бизнесу. Непрошеный звонок не предвещал ничего хорошего, но мне и это было безразлично.
– Алло, – я взял трубку.
– Здравствуйте, Илья Игоревич, – сухим казённым тоном приветствовал меня Ласточкин. – С возвращением в Санкт-Петербург.
– Спасибо, – сказал я и подумал, что у криминального прошлого очень цепкие когти. Иногда оно может ослабить хватку и тогда жертве кажется, что она освободилась. Однако это вредная иллюзия: воспользовавшись беспечностью добычи, прошлое всё глубже запускает свои длинные кривые кинжалы в душу несчастного. Вырваться из его захвата практически невозможно. Особенно, если тебя давит хорошо знакомый со старыми грехами человек. Например, твой следователь.
– Как прошла поездка на дальние севера? – ехидно поинтересовался легавый.
– Спасибо, хреново, – радостно ответил я.
– Место выбирал для отсидки? – не унимался следак.
– Ага.
– Нашёл?
– Угу.
– Делиться будешь?
Только сейчас я заметил, как двусмысленно прозвучал предыдущий вопрос. Что я, собственно, нашёл? Беседа с Ласточкиным подобна прогулке по минному полю, каждый шаг грозит бедой, и надо быть чертовски внимательным. Даже весело стало.
– Чем, сроком поделиться? – поспешил исправиться я. Ошибок допускать было нельзя.
– Что, много накрутил?
Ласточкин лупил в десятку, будто следил за мной всю дорогу. Но откуда ему знать, не мог же он в самом деле меня пасти? Глупости. Просто берёт на понт, пробивает, уверенный, что в моей работе без криминала не обойтись.
– Нисколько. Я закон чту, – самым благочестивым тоном ответил я.
– Врёшь ведь, – Ласточкин
