накушался по первому сроку и был ими сыт. Спросил только:
– А с этими что делать? – указывая на сопящих бок о бок «сыновей Солнца».
– А чего с ними делать? – удивился Слава. – Здесь оставим, пускай их мусарня пользует. Надо же легавым кого-то сожрать.
– Ну да, конечно, – согласился я и крепко поцеловал жену. – Все будет хорошо, дорогая. Оставляю тебя в надежных руках. Ненадолго.
– Бум надеяться, – кивнул за нее Слава. – Ты гляди, Ильюха, там по дороге. Не хотелось, чтоб ты вперся в какой-нибудь блудняк.
С лестничной площади донеслось гулкое гудение лифта. Я вдруг понял, что это к нам. Медики или менты. В любом случае надо было поспешать.
– Все будет ништяк, – я нацепил куртку с ключами и документами на машину в карманах и выскочил из квартиры. Лифт поднимался. Ломиться к Боре было поздно, следовало тихариться на месте, и прямо сейчас, иначе заметят. Совсем плохо, если это милиция.
Я спрятался в простенке за мусоропроводом на лестничной клетке между вторым и третьим этажами. С клацканьем разъехались двери лифта. Я замер не дыша. Неужели ОМОН? Тогда копец, причем не только мне. Легионеры ведь сначала бьют, потом спрашивают, а Слава не из тех, кто безропотно подставляет другую щеку. Погубит и себя, и Маринку. Застучали шаги. Их было много, но даже усиленные лестничным эхом, они не казались порождениями кованных подметок. Я осторожно выглянул и увидел, как три белые спины скрылись за моей дверью. «Пронесло, Василий Иванович! – И меня, Петька, тоже».
Я бегом спустился по лестнице и забрался в стоящую напротив парадного «Ниву». Славина «Волга» притулилась рядом.
Тревожно озираясь, я завел мотор и торопливо выехал со двора. Моего кошмара – канареечного УАЗика с проблесковым маячком на крыше – так и не увидел. Но все равно было страшно. Я взмок от пота как мышонок. От фаталистического спокойствия не осталось и следа. Должно быть, протрезвел.
В таком виде (нашороханный и трезвый как дурак) я предстал перед Ксенией.
– Прятаться пришел. Чего опять набедокурил?
Ксения устала и была раздражена. Она работала старшей медсестрой в Военно-медицинской академии и недавно сменилась с дежурства. После «суток» принимать беженцев, да еще на ночь глядя, было не в жилу. Я отлично сие догонял и старался Ксению не злить. Тем паче, что ее муж сейчас рисковал из-за меня головой.
Мы сидели на кухне и пили чай. Я ничего не стал скрывать от Ксении. Недовольство сквозило в каждом ее слове, в каждом движении. А что еще может вызвать прохиндей, сам не умеющий спокойно жить и втягивающий в авантюры чужих мужей? Никто не любит смутьянов. Интересно, что обол мне думают маринкины родители? Опять, наверное, мало хорошего. Точняк, уверились теперь, что я самый распоследний проходимец, и станут уверять в этом Маринку. Как она там сейчас?
Мучаться долго не пришлось. Ксения внезапно подняла голову и мы, не сговариваясь, бросились в прихожую. Заскрежетал в замке ключ и Слава неуклюже посторонился, с медвежьей элегантностью отставного подпоручика пропуская вперед Маринку.
– Н-ну? – выдавил я.
Дамы поцеловались.
– Всё нормально прошло, путем, – улыбнулся мне Слава.
– Пойдем, Мариш, чайку попьем, – защебетала Ксения, уводя подругу на кухню. – Мужчины, вы тоже присоединяйтесь к нам. Говорите о своих делах и идите.
– Идем, – сказал Слава, стаскивая кожан. «Железо» тяжело болталось в карманах.
– Ну что там? – нетерпеливо спросил я.
– Все путем. Эрика в Вавильник забрали, «скорая» оттуда приехала.
– А менты?
– Без понятия, – пожал плечами Слава. – Мы их ждать не стали.
– А… – я запнулся, подозревая нечто страшное. Слава мог сотворить с пленными что угодно. – А как же эти?
– Я их отпустил, – сказал Слава.
– В смысле?
– На все четыре стороны. А че с ними делать, не солить же.
– Ну да, конечно, – пробормотал я, – конечно.
– Мусорам их сдавать – себе дороже, – пояснил друган. – Да не грусти, – хлопнул он меня по плечу. – Пошли похаваем. Потом покумекаем, чё делать.
В нашем присутствии женщины хранили напускное спокойствие. Ксения, правда, заметно воспряла духом, а вот моя благоверная сдерживала эмоции. Давалось ей это с видимым усилием. Я чувствовал приближение бури. «Буря, скоро грянет буря». Как только останемся одни. Разговор по душам был отложен в долгий ящик, но я знал, что он обязательно состоится.
Перед сном требушину набивать особо не стали. Подруги быстро слиняли в комнату, а мы остались «кумекать».
– Надо будет Доспехи завтра у Бори забрать, – я придвинул большую дымящуюся чашку. Чая было выпито много, но мандраж от этого не исчез. Денек сегодня выдался страшненький и меня до сих пор поколачивало. Нервы, нервы. Ни к черту. Кладоискательская деятельность сжирала их с ненасытностью Молоха.
– Заберем.
– Как там Эрик? – спросил я. – Не слышал что врачи говорили, жить будет?
– Выкарабкается, – успокоил Слава. – Я таких по Афгану знаешь сколько насмотрелся. Кровопотеря приличная, но смерти в глазах нет.
– Чего нет???
– Смерти. У человека, если он должен скоро тяжело заболеть или кинуться, в левом глазу на радужке чёрточки возникают. Не раньше, чем за неделю, что-то от Луны зависит. Мне один лепила из госпиталя рассказывал. Доступно объяснил что к чему, а потом я и сам такие видел не раз.
– У духов тоже? – завороженно спросил я. Роковые знаки, появляющиеся на теле человека – вовсе не миф, а научно засвидетельствованный факт, но для меня они оставались чем-то граничащим с чудом. Неудивительно, что свидетель сего мистического явления вызывал повышенный интерес.
– У всех, – ёмко ответил Слава.
Я вспомнил, что сегодня он застрелил человека.
Чем спас мне жизнь.
Помолчали.
– Ну и хорошо, что выкарабкается, – заключил я. – Опер к нему на больничку придет показания снимать, Эрик ему поведает про меченосцев. А прижмурился бы – мокруху на меня повесили.
– А на тебе и так мокруха висит, – криво ухмыльнулся Слава. – Соучастие, забыл?
– Полагаешь, если легавые начнут копать по «Светлому братству», разборка на Ржевке всплывет? – с памятью у меня было в порядке, но и с логикой тоже.
– Обязательно.
– А где труп? Нет жмура – нет убийства.
– Найдут, – возразил корефан. – У Бори спросят, он покажет.
– Плохо, – сказал я, – очень плохо.
Снова очутиться в «Крестах» мне не катило. Даже, если удастся отмазаться от срока, посидеть придется изрядно. Следствие нынче идет долго. Это раньше оно длилось месяц-другой, а если процессник тормозился в СИЗО более полугода, уже был нонсенс. Теперь до суда могут вымораживать годами. Да и само следствие процедура щекотливая. Начнут тянуть ниточку – размотают весь клубок. А я человек грешный, мне в тюрьму нельзя.
– Будем рубить хвосты, – решил я. – Братство имеет выход на Эрика только через полюбовничка его милого Конна. Завтра возьмем у Бори адрес и навестим дядюшку Альфа. Надо про это Братство побольше узнать.
Слава мечтательно дернул уголком
