– «Первые лучи солнца позолотили кожу нимфы. Бог Зимы хотел ее…»
Джонатон сделал паузу, подыскивая нужные слова.
– «Он ощущал это ноющими чреслами».
– «…ноющими чреслами». – Фиона, склонившись над листком бумаги, усердно записывала. – Очень хорошо, милорд.
Джонатон рассеянно кивнул. Хотя они начали совместную работу в библиотеке Оливера всего час назад, он уже изрядно утомился, даже при том, что советы Джудит очень ему помогли. Она была права в том, что он не должен потворствовать чувствам Фионы, не определившись с тем, какие чувства испытывает к ней. Что касается необходимости дружить с Фионой, в этом определенно был свой резон.
К сожалению, такие слова, как «знойное тело» и «ноющие чресла», весьма сильно мешали ему держать себя в руках.
Фиона подняла на него глаза:
– И что дальше? Какая будет следующая строка?
Похоже, ее нисколько не волновали произнесенные им слова; маркиз мог бы с равным эффектом диктовать ей рассказы для детей.
– Следующая строка? – В данный момент Джонатон едва ли мог вспомнить свое имя, а уж сообразить, какой будет следующая строка, для него и вовсе не представлялось возможным.
Он сделал вдох, чтобы успокоиться. Если слова о ноющих чреслах не оказали на Фиону никакого действия, то он определенно не собирался доводить до ее сведения, что его они очень волновали.
– Итак, пишите: «Она не обращала на него ни малейшего внимания, словно вообще не замечала его присутствия».
– Готово. Продолжайте…
Солнце позднего утра бросало косые лучи через окно, и волосы Фионы приобрели медный оттенок, словно и в самом деле они были сделаны из меди.
– «Не замечала взгляда, скользящего по ее фарфоровой коже».
В эту минуту Фиона напоминала маркизу средневековую колдунью, записывающую рецепты колдовских снадобий, используемых для приворота рыцаря.
– «Желание, пронизавшее его тело…»
– Как, по-вашему, кожа может быть одновременно фарфоровой и золотистой? – неожиданно спросила Фиона.
– Что? – Вопрос тут же вернул Джонатона к действительности.
– Я говорю, кожа, как может она быть одновременно фарфоровой и золотистой? – Фиона повторила вопрос, на этот раз медленнее и четче, как если бы умственные способности Джонатона вызывали у нее сомнения. Глядя на лежащий перед ней лист бумаги, Фиона глубоко задумалась. – Мне кажется, «фарфоровый» рождает ощущение чего-то холодного, в то время как «золотистый» – чего-то гораздо более теплого.
Маркиз недоверчиво уставился на нее, и все мысли о магии богини с волосами медного оттенка тут же исчезли, сменившись раздражением.
– Ну так как же? – Фиона подняла на него глаза. – Какая кожа – фарфоровая или золотистая?
– И фарфоровая, и золотистая.
Она покачала головой:
– Такого не может быть.
– Очень даже может, если я это говорю. Это литературная вольность, сочинение. Я, автор, могу написать все, что мне вздумается. – Он скрестил руки на груди. – Если я захочу, чтобы эта конкретная нимфа имела кожу одновременно фарфоровую и золотистую, она будет иметь именно такую. Ну, пишите дальше.
Фиона пожала плечами и снова обратила все внимание на бумагу.
– Боюсь, в этом нет ни малейшего смысла… – негромко пробормотала она, и у Джонатона вдруг родилось подозрение.
– Вы пишете все так, как я сказал?
Фиона любезно улыбнулась:
– Нет.
– Нет?
– Я изменила фразу. Теперь это звучит так: «Не замечала того, как его алчный взгляд скользит по ее теплой коже».
– Я ничего не говорил про алчный взгляд.
– Не говорили, но мне так больше нравится. Следующее предложение, пожалуйста.
– Если вы не собираетесь в точности записывать то, что говорю я, тогда, может быть, лучше я буду записывать сам?
– Что ж… – Фиона поднялась из-за стола. – Тогда я буду шагать по комнате, бормотать себе что-то под нос и время от времени стонать, демонстрируя муки творчества. – Она снова улыбнулась невинной улыбкой.
