призывая товарища сохранять спокойствие. Спустя мгновение раздался звонок.
– Т-с! – прошипел Крупнер, жестом сдерживая порыв Волосатого подойти к дверям- Глаза его яростно сверкнули: "Сиди и молчи!"
Послышалась серия нетерпеливых звонков. Незваным гостям очень хотелось, чтобы им немедленно открыли дверь. Последний звонок длился без перерыва почти полминуты, затем несколько раз стукнули кулаком и, выждав еще некоторое время, удалились.
– Вот так аресты и происходят, – выдохнул Крул-нер, настороженно прислушиваясь. – Теперь ты понял, что нам лучше уйти?
– Ты думаешь, это были ОНИ?
– Уверен.
Друзья разговаривали шепотом, хотя все, кто мог подслушать, давно ушли.
– К кому пойдем?
– А к кому лучше?
– Ты уверен, что они вернутся?
Крупнер закрыл глаза и наклонил голову.
– Не сегодня, – глухо, словно в себя, произнес он. – Потом. Позже.
– Потом, когда?
Но Крупнер уже стряхнул оцепенение.
– Не знаю, – сказал он. – Чувствую, что пока нам ничего не грозит. Это озарение, проблеск. Думаю, нам все же лучше смотаться. Возможно, даже уехать из города.
Волосатый настороженно покосился на него. Он не испытывал моментов предвидения и не всегда верил Крупнеру.
– Может быть, и так, – сказал он. – Но не будем торопиться. Уехать всегда успеем.
– Не всегда, – печально заметил Крупнер. – Вовремя смыться – это большая удача, а удача – редкая вещь.
По спине Волосатого пробежал холодок.
– И что же? – спросил он.
– Надеюсь, нам повезет, – заключил Крупнер.
Главная их беда заключалась в том, что при обилии знакомых друзьям было некуда пойти.
Ночь Семагин провел плохо, честно говоря, не спал совсем. До четырех он мотался по адресам, навещая те, где мог оказаться Крупнер. Это дело было совершенно безнадежным. В трех местах ему не открыли, в одном из-за дверей откровенно послали подальше, а поверхностный досмотр остальных квартир, куда его впустили, испугавшись удостоверения, ничего не дал. О Крупнере там не слыхали с прошлой осени, когда к нему внезапно проявили повышенный интерес то ли уголовный розыск, то ли военные. Словом, наобщавшись с обывателями, сытый по горло совками, Семагин залез в постель и до утра крутился под одеялом, но задремать так и не удалось. Беспокоили его сроки. Недели на поиски человека, которого не могли найти почти год, было слишком мало. И это при том, что подручных шиш, а из технических средств – генеральский "Вольво". Сейчас как никогда были позарез необходимы дополнительные глаза и уши. С утра он начал обзванивать всех, кто мог бы ему помочь, но после опалы таких знакомых осталось совсем немного. Параллельно с ним работала оперативно-следственная группа, но фактически он вел поиск один. Александр Семенович загрустил. Поделиться своими проблемами ему было не с кем, потому что никому не нужны стали его горести и печали. Сказалась усталость, но полковник уже свыкся с мыслью, что об отдыхе до поры до времени придется забыть. Крупнер был проклятием Яшенцева, а теперь это проклятие обрушилось и на него.
Напоследок он позвонил Тернову. Валерий Игнатьевич был на своем месте и обещал содействие, но чем он мог помочь? Впрочем, на него Семагин и не рассчитывал.
Андрей прибежал на спортплощадку задолго до появления друзей. Чтобы успокоиться, он сделал пятьдесят отжиманий на брусьях, но это не помогло. Он волновался. Ему срочно нужны были спортсмены, к ним имелась масса вопросов. Вчера отец вернулся ни жив ни мертв и сообщил, что на институт было совершено нападение, а его самого чуть не убили. Памятуя обмолвки, сделанные Володей, Андрей засомневался, был ли его базар пустым трепом. Могли ли ребята совершить вооруженное ограбление? Слава – тот вполне мог, да и Волосатый тоже.
