— Вы не понимаете, что вы делаете, — выдавил наконец управляющий. — Вам нельзя было их надевать.
— Отлично понимаю, — ответил я, — и полностью отдаю себе отчет.
— Нет, — пролепетал испанец. — Снимите, пожалуйста, перстень. Я прошу вас!
Такого выражения ужаса и мольбы на лице приора рыцарского Ордена я не ожидал увидеть.
— И что я обрету? — спросил я. — Шконку в тюремной камере? Вы предали меня дважды. Сначала, когда снарядили экспедицию в Узбекистан, и теперь, заказав отбить у хашишинов Перстень. В обоих случаях финал должен был быть одинаков: меня обязаны были убрать. Однако не получилось, и опять же не по вашей вине: вы-то сделали все, что смогли, но волей случая я оба раза оказывался в живых. На юге меня, сами того не зная, спасли охранники, а здесь — веление судьбы. — Я поднял руку, обратив камень к лицу испанца. — Вы и сейчас не верите в божественный промысел, назначивший меня исполнителем великой миссии?
— Снимите, пожалуйста, перстень, — повторил Франсиско Мигель де Мегиддельяр.
— И отдать его вам?
Испанец кивнул.
— Это было бы разумным поступком, — сказал он.
— И нас, — указал я на Славу, — тут же убьют?
— Вы не понимаете, что говорите, — покачал головой Мегиддельяр. — Зачем? Никто вас не тронет. Мы деловые люди, у нас честный бизнес. Вы отдаете перстень и получаете заслуженную награду.
— Хотите присоединить к своей коллекции, — я взглянул на изумруд, отдать который казалось так же нелепо, как палец, который он украшал.
— Его необходимо укрыть в безопасное место… — испанец запнулся, — чтобы никто не мог его применить…
— Или забрать себе. Верно? — Я кинул взгляд в угол комнаты, на тумбочку со встроенным сейфом. — Это же не символы Вождя секты хашишинов — это Предметы Влияния, которые любого способны сделать Вождем, неважно какой организации. А филиал Алькантары в России — это, по сути, самостоятельный маленький Орден, возглавить который вам, уважаемый, наверное, очень хочется.
«Уважаемый» отрицательно покачал головой.
— Вы не в своем уме, — сказал он. — Вам лучше все-таки снять перстень.
— Поэтому вы не спешили отослать реликвии в Испанию, — продолжил я, не обращая внимания на его реплики, — а держали все это время у себя, скорее всего, в охраняемом офисе, где могли изучать, не отрываясь от работы. Здесь, в кабинете.
Плечи Мегиддельяра поникли, и я понял, что попал в яблочко.
— Дайте ключи от сейфа, — потребовал я.
— Нет, — выдавил он. — Одумайтесь. Вы совершаете свою самую большую ошибку.
Я рассмеялся и протянул руку, в которую испанец покорно вложил связку ключей. Он понял, что Слава может выстрелить, если продолжать упрямиться.
— Вот так-то лучше. — Я присел на корточки и распахнул тумбочку. В полумраке сейфа мне показалось, что изумруд замерцал чуть ярче, когда рука коснулась лежащих на полочке Браслета и Кинжала. Я взял раритеты и повернулся к управляющему «Аламосом».
— Не делайте этого, — пролепетал он. — Именем Иисуса Христа заклинаю вас, остановитесь!
— Хотите посмотреть, как на человека снисходит харизма? — спросил я.
Мегиддельяр не мог больше выдавить ни слова. Он молча наблюдал, как я надеваю на правую руку Браслет, камни которого на миг засветились изнутри ярким огнем, заставив меня разогнуть спину и величественно расправить плечи. Приор, наоборот, сжался, старея прямо на глазах.
— Мы уходим, — сказал я, — и не вздумайте нас остановить, это приведет к большим жертвам с вашей стороны.
Де Мегиддельяр выпрямился и с видом человека, покорного судьбе, сплел над столом пальцы.
— Que, seza, seza, — с расстановкой произнес он по-испански. — Что будет, то будет.
Это он мог теперь начертать в качестве девиза на геральдическом щите своего Ордена. Чему быть, того не миновать.
Испанцу, заброшенному на беспредельные просторы России, приходилось быть фаталистом.
— Что ты с ними будешь делать? — спросил Слава, когда мы выехали к Летнему саду. Он сидел за рулем — в офис я предпочел отправиться на его «Волге».
— Предметы не самоцель, а средство, — пояснил я, вытягивая руку, чтобы полюбоваться украшавшими ее драгоценностями.
— Средство для чего? — осторожно поинтересовался компаньон.
— Скоро узнаешь, — ответил, я и до самого дома мы молчали. Впрочем, он все равно бы не понял, а если б и понял, то наверняка не поверил.
У парадного мы распрощались. Я поднялся и открыл дверь своим ключом. Марина была дома, но вряд ли она могла мне помешать. Я хотел поразмышлять над одной интересной проблемой. Давно со мной такого не случалось — получать удовольствие от преодоления трудностей. Ранее я их все- таки как-то старался обойти стороной, но теперь чем сложнее была поставленная задача, тем приятнее было ее решать: обсасывать целиком, дробить на
