– Ну… – извиняющимся тоном начала она. Но продолжать не смогла.
– В самом деле! – воскликнула Джаэлль. – Понятия не имею, чего от меня хотят. Я – Верховная жрица. Я владею магией, я держу под контролем жриц Мормы, а Дана знает, как это трудно – из-за Одиарт. Мне надо хранить ритуалы, давать советы. В отсутствие Верховного короля мне приходится править королевством вместе с канцлером. Как я могу не быть такой, какая я есть? Что вы все от меня хотите?
Поразительно, но ей пришлось отвернуться к цветам, чтобы спрятать лицо. Шарра смутилась и на мгновение растрогалась, но она родилась в стране, где проницательный ум необходим для выживания, и она была дочерью и наследницей правителя Катала.
– Ты ведь не только со мной сейчас говорила, правда? – тихо спросила она. – Кто те, другие?
Через мгновение Джаэлль, которая, кроме всего прочего, обладала еще и мужеством, обернулась и посмотрела на нее. Ее зеленые глаза оставались сухими, но в глубине их застыл вопрос.
Они услышали на тропинке шаги.
– Да, Лейла? – произнесла Джаэлль, не успев еще повернуться. – Что случилось? И почему ты продолжаешь ходить туда, где тебе быть не положено? – Слова были суровыми, но тон – на удивление – нет.
Шарра взглянула на худенькую девушку с прямыми светлыми волосами, которая кричала от боли, когда в небе появилась Дикая Охота. На лице Лейлы отразилась некоторая робость, но не слишком сильная.
– Прошу прощения, – сказала она. – Но я думала, вы захотите знать. Видящая сейчас в том домике, где жили Финн и его мать вместе с малышом.
Выражение лица Джаэлль быстро изменилось.
– Ким? Правда? Ты держишь связь с самим этим местом, Лейла?
– Кажется, да, – серьезно ответила девушка, словно это было чем-то совершенно обычным.
Джаэлль долго смотрела на нее, и Шарра, не все понимая, увидела жалость в глазах Верховной жрицы.
– Скажи, – мягко попросила девушку Джаэлль, – ты видишь Финна? Там, где он сейчас находится?
Лейла покачала головой.
– Только тогда, когда их призывают. Я видела его тогда, хотя и не могла говорить с ним. Он был слишком… холодным. И там, где они сейчас находятся, для меня слишком холодно, я не могу пойти туда за ним.
– И не пытайся, Лейла, – вздохнула Джаэлль. – Даже не пытайся.
– Это не имеет никакого отношения к попыткам, – просто сказала девушка, и что-то в ее словах, спокойное смирение, тоже вызвало в душе Шарры жалость.
Но обратилась она к Джаэлль:
– Если Ким находится поблизости, мы можем поехать к ней?
Джаэлль кивнула головой.
– Мне надо с ней кое-что обсудить.
– Здесь есть кони? Поехали.
Верховная жрица слабо улыбнулась.
– Вот так просто? Есть разница между независимостью и безответственностью, моя дорогая, – пробормотала она с отмеренной деликатностью. – Ты – наследница своего отца и невеста – ты не забыла? – наследника Бреннина. А мне поручено управление половиной Бреннина. И мы еще ведем войну, или ты об этом тоже забыла? На этой дороге в прошлом году были убиты цверги. Нам придется организовать для тебя охрану, если ты намереваешься ехать со мной, принцесса Катала. Прошу извинить, я покину тебя, чтобы заняться этими деталями.
И она плавно прошла мимо Шарры по усыпанной гравием дорожке.
Месть, грустно подумала принцесса. Она вторглась в очень личную область и только что заплатила за это. Кроме того, она понимала, что Джаэлль права. Но это делало выговор еще более досадным. В глубокой задумчивости она повернулась и вслед за Верховной жрицей вернулась в Храм.
В конце концов прошло довольно много времени прежде, чем эта небольшая экспедиция двинулась по дороге к озеру, в основном из-за того, что этот самонадеянный толстяк, Тигид, которого Диармайд выбрал своим поручителем в их бракосочетании, отказался отпустить ее без своего сопровождения, даже под охраной жрицы и стражников из Бреннина и Катала. И поскольку в столице был только один конь, достаточно крупный, чтобы выдержать непомерный вес Тигида, а этот конь находился в казармах Южной твердыни в противоположном конце Парас Дервала…
Уже почти наступил полдень, когда они выехали, и, следовательно, они уже никак не могли повлиять на то, что произошло.
В предрассветные часы того утра Кимберли, спящая в домике у озера, прошла по узкому мосту над пропастью, наполненной безымянными, бесформенными ужасами, и, когда она уже стояла на другой стороне, к ней во сне подошел человек без лица, и в этом тоскливом, гибельном месте в ней зародился уродливый страх.
Она заметалась с боку на бок на своей кровати в домике, не просыпаясь, подняв одну руку бессознательным жестом, защищаясь и отгоняя этот страх. В первый и единственный раз она сопротивлялась пророческому видению, стремилась изменить образ того человека, который стоял перед ней на
