И только теперь, когда это произошло, он с радостью делал один глоток воздуха за другим и понимал, что она ошибалась. Могло бы быть по-другому, он знал: удовлетворение заветного желания действительно могло внести разочарование, а не этот небывалый свет в его жизнь. Но сложилось все иначе; его мечта стала явью, пропасть между мирами заполнилась, и вместе с радостью андейн Флидас познал наконец покой.
Он получил их ценой нарушенной клятвы, он это понимал. В нем возникло мимолетное, далекое чувство сожаления о том, что это было необходимо, но оно почти не замутило спокойных вод его удовлетворенности. И в любом случае, он уравновесил чаши этих весов собственной клятвой, данной Видящей, клятвой, которую он сдержит. Она увидит. Как бы сильно она его сейчас ни презирала, у нее будет повод изменить к нему отношение до того, как эта история подойдет к своему завершению. Впервые один из андейнов добровольно отдаст силы делу смертных и их войне.
И сейчас он начнет с того, думал он, кто был его повелителем.
«Он здесь», – испуганно шепнула с дерева над ним одинокая диэна, и Флидас едва успел осознать, что дождь внезапно утих, а гром смолк, и послать мысленный призыв, решение о котором принял раньше, как послышался треск ветвей и появился волк.
А мгновение спустя на его месте уже стоял Галадан. Флидас ощутил легкость; у него возникла иллюзия, что он мог бы взлететь, если бы захотел, что его удерживают на лесной подстилке лишь тончайшие нити. Но он уже имел случай убедиться, насколько опасен стоящий перед ним полубог. И сейчас Флидасу предстояло обмануть того, кто уже давно слыл самым тонким умом во Фьонаваре. И кто был также первым помощником Ракота Могрима.
Поэтому Флидас, насколько мог, придал своему лицу соответствующее выражение и поклонился, низко и торжественно, тому, чье право быть повелителем неуловимого, высокомерного семейства полубогов было подвергнуто сомнению лишь один раз. Лишь один раз, и Флидас очень хорошо помнил, как погибли сын Лиранана и дочь Махи, недалеко отсюда, у Рудских утесов.
«Что ты тут делаешь?» – мысленно произнес Галадан. Флидас выпрямился и увидел, что лицо повелителя волков искажено гневом и беспокойством.
Флидас сцепил пальцы рук на своем округлом животе.
– Я всегда здесь, – мягко ответил он вслух.
И поморщился, когда внезапно острая боль пронзила его мозг. Прежде чем заговорить снова, он воздвиг мысленные барьеры, не без удовольствия, так как Галадан только что оправдал этот поступок.
– Зачем ты это сделал? – жалобным тоном спросил он.
Он почувствовал, как быстрое щупальце отскочило от его барьера. Галадан мог его убить с удручающей легкостью, но повелитель волков не мог проникнуть в его мысли, если Флидас сам не позволит ему, а только это в данный момент имело значение.
«Не слишком умничай, лесовик. Со мной лучше не надо. Почему ты говоришь вслух, и кто был в Башне Анор? Отвечай быстро, у меня мало времени и еще меньше терпения».
Молчаливый голос звучал холодно и вызывающе уверенно, но Флидас кое-что знал и кое-что помнил. Он знал, что повелитель волков был в напряжении из-за близости Башни, и это делало его более, а не менее опасным, если на то пошло.
Полчаса назад он никогда бы так не поступил, даже не подумал бы, но все изменилось с тех пор, как он узнал имя, и поэтому Флидас произнес осторожно, но снова вслух:
– Как ты смеешь проникать в мои мысли, Галадан? Мне нет дела до твоей войны, но у меня есть собственные тайны, и я, разумеется, не открою их тебе, особенно теперь, когда ты вот так пришел ко мне – в Пендаран, между прочим, – и говоришь таким тоном. Ты убьешь меня за мои загадки, повелитель волков? Ты мне только что сделал больно! – Он подумал, что правильно выбрал тон, в равной мере обиженный и гордый; трудно было понять, очень трудно, учитывая, с кем он имел дело.
Затем он тихо и удовлетворенно вздохнул, так как, когда повелитель волков снова обратился к нему, он тоже заговорил вслух и с приветливой учтивостью, которая всегда была ему присуща.
– Прости меня, – тихо произнес он и в свою очередь поклонился с неосознанной элегантностью. – Я бежал два дня, чтобы добраться сюда, и сам себя не узнаю. – Его покрытое шрамами лицо смягчила улыбка. – В любом обличье. Я почувствовал чье-то присутствие в Анор и… захотел узнать, кто это.
Под конец он слегка заколебался, и это Флидас тоже понял. Для холодной, рациональной, совершенно циничной души Галадана всепоглощающая страсть к Лайзен, все еще владеющая им, была абсолютной аномалией. А воспоминание о том, как она его отвергла ради Амаргина, бередило старую рану каждый раз, когда он приближался к этому месту. Из новой гавани покоя, куда причалила теперь душа Флидаса, он смотрел на собеседника и жалел его. Но он не позволил жалости отразиться во взгляде, потому что не чувствовал настоятельной необходимости быть убитым на месте.
Ему еще надо было сдержать клятву. Поэтому он сказал, стараясь говорить подходящим небрежно-примирительным тоном:
– Извини, мне следовало знать, что ты это почувствуешь. Я бы попытался послать тебе сообщение. Я сам ходил в Анор, Галадан. Я как раз сейчас оттуда.
– Ты? Зачем?
Флидас выразительно пожал плечами:
– Симметрия. Мое собственное ощущение времени. Узоры Ткацкого Станка. Ты знаешь, несколько дней назад люди отплыли из Тарлиндела к Кадер
