Седату. Я подумал, что кому-то следует быть в Аноре на тот случай, если они вернутся сюда.
Дождь прекратился, хотя с листьев над головой все еще падали капли. Деревья росли слишком густо, и сквозь них почти не было видно прояснившегося неба. Флидас ждал, проглотит ли Галадан наживку, и охранял свои мысли.
– Этого я не знал, – признался Галадан, и морщинка прорезала его лоб. – Это новость, и важная. Думаю, мне надо отправиться с ней на север. Благодарю тебя, – сказал он, в его голосе снова появилась прежняя расчетливость.
Изо всех сил стараясь не улыбаться, Флидас кивнул.
– А кто отправился в плавание? – спросил повелитель волков.
Флидас сделал как можно более суровое лицо.
– Тебе не следовало делать мне больно, – сказал он, – если ты собирался задавать вопросы.
Галадан громко рассмеялся. Его смех разнесся по всему великому лесу.
– Ах, Флидас, есть ли еще кто-нибудь, подобный тебе? – задал он риторический вопрос, продолжая смеяться.
– Никого, у кого так же болела бы голова! – ответил Флидас без улыбки.
– Я уже извинился, – сказал Галадан, быстро становясь серьезным, его голос вдруг стал шелковым и тихим. – Два раза извиняться я не стану. – Он на секунду замолчал, затем повторил: – Кто отправился в плавание, лесовик?
После короткой паузы, чтобы продемонстрировать необходимую толику независимости, Флидас ответил:
– Маг и гном. Принц Бреннина. Тот, кого называют Пуйлом, с Древа. – На аристократичном лице Галадана быстро промелькнуло выражение, которого он не мог понять. – И Воин, – закончил он.
Галадан ненадолго замолчал, глубоко задумавшись.
– Интересно, – произнес он наконец. – Я вдруг обрадовался тому, что пришел сюда, лесовик. Все это очень важно. Интересно, убили ли они Метрана? – И быстро спросил: – Что ты думаешь о буре, которая только что пронеслась?
Флидасу удалось улыбнуться, хотя он и потерял равновесие.
– Точно то же, что и ты, – пробормотал он. – И если эта буря заставила Воина выйти где-нибудь на берег, я, например, собираюсь его поискать.
Галадан снова рассмеялся, еще мягче, чем раньше.
– Конечно, – сказал он. – Конечно. Имя. Ты надеешься, что он сам его тебе назовет?
Флидас почувствовал, как яркая краска заливает его лицо, но с этим все было в порядке: пусть повелитель волков думает, что он смущен.
– Случались и более странные вещи, – упрямо ответил он. – Ты мне позволишь уйти?
– Еще нет. Что ты делал в Анор?
Тревожная дрожь пробежала по телу лесного андейна. До сих пор ему удавалось успешно притворяться перед Галаданом, это очень хорошо, но не следует слишком долго испытывать судьбу.
– Я там занимался уборкой, – сказал он с резким нетерпением, которое ему не пришлось изображать. – Стекла и пол. Открыл окна, чтобы впустить воздух И я наблюдал два дня, не появится ли корабль. Затем, когда начался шторм, я понял, что он гонит корабль к суше, и так как он там не появился…
Глаза Галадана были серыми и холодными и неотрывно смотрели вниз, в его глаза.
– Там были цветы? – прошептал он, и внезапно в том месте, где они стояли, возникло ясное, шелестящее ощущение угрозы.
Уже совсем не притворяясь, с сильно бьющимся сердцем и пересохшим ртом, Флидас ответил:
– Были, мой господин. Они… рассыпались от времени, когда я вытирал пыль в комнате. Я могу принести туда еще цветов от тебя. Если ты хочешь, чтобы я…
Больше он ничего не успел сказать. Быстрее, чем мог заметить глаз и предвидеть самый острый ум, стоящая перед ним фигура растаяла, и вместо нее появился волк, и этот волк прыгнул в то же мгновение, как появился. Одним быстрым, точно рассчитанным движением громадная лапа проехалась по голове лесного андейна.
Флидас даже не успел пошевелиться. Он был хитер и мудр и удивительно быстро передвигался в лесу, но Галадан был тем, кем он был. И поэтому через мгновение маленький бородатый андейн лежал и корчился от страшной боли на мокрой лесной подстилке, прижав обе руки к тому окровавленному месту, с которого было сорвано его правое ухо.
– Поживи еще немного, лесовик, – услышал он сквозь завесу боли, окутавшую его. – И признай мое милосердие в глубине своей души. Ты прикоснулся к цветам, которые я оставил для нее в том месте, – произнес голос, благожелательный, задумчивый, элегантный. – Неужели ты действительно надеялся, что тебе будет позволено жить?
Тут Флидас, пытаясь не потерять сознание, услышал в своем угасающем сознании второй голос, который прозвучал рядом и очень далеко одновременно, и этот голос произнес:
– О, сын мой, в кого ты превратился?
