В своем воображении Ким видела его таким, каким он был в тот день: молодой, гордый король, только что сочетавшийся браком с Хрустальным озером, полный видений Света, ненавидящий Тьму так же, как и сейчас. Своим внутренним взором она видела его ярость, боль, чувство отверженности, которые вызвала в нем победа Каэна. Она представила себе, как он швырнул прочь Венец. И понимала, что он поступил неправильно.
В этот момент она подумала об Артуре Пендрагоне, еще одном молодом короле, только что получившем корону и полном новых планов и узнавшем о ребенке, кровосмесительном плоде его чресел, которому суждено разрушить все, что создаст Артур. И тогда, в тщетной попытке помешать этому, он приказал убить множество младенцев.
Грехи добрых людей оплакивала она.
Грехи и то, как снующий челнок Станка возвращал их к этим грехам. Как вернулся обратно в свои горы Мэтт после долгого отсутствия, в Зал Сейтра, чтобы стоять рядом с Каэном перед Советом старейшин.
Ким молилась за него и за всех живущих в поисках Света. Она знала, как много положено на чашу весов, и все еще ощущала магию последних слов Каэна, брошенных им в зал, и спрашивала себя, как Мэтт сможет сделать нечто подобное этому.
И она это узнала. Все узнали.
– Мы ничего не услышали о Ракоте Могриме, – сказал Мэтт Сорен, – совсем ничего. Ничего о войне. О зле. О друзьях, преданных в руки Тьмы. Мы ничего не услышали от Каэна о разбитом Сторожевом Камне Эриду. О Котле, переданном Могриму. Сейтр зарыдал бы и проклял нас сквозь слезы!
Прямые слова, резкие, прозаичные, без прикрас. Холодные и суровые, они пронеслись по залу, словно порыв ветра, и сдули прочь туманы колдовского красноречия Каэна. Упершись руками в бока, широко расставив ноги, словно он бросил якорь в эти камни, Мэтт даже не пытался заманить или соблазнить своих слушателей. Он бросил им вызов. И они слушали.
– Сорок лет назад я совершил ошибку, о которой не перестану сожалеть до конца своих дней. Я только что был коронован, ничем себя не проявил, был неизвестен и искал одобрения тому, что считал правильным, в поединке перед Советом старейшин в этом зале. Я был не прав. Король, когда он ясно видит свой путь, должен действовать, чтобы его народ мог следовать за ним. Мой путь был бы ясным, и так и случилось бы, если бы у меня хватило сил. Каэна и Блёда, которые не выполнили моих приказов, следовало отвести на Утес Предателей на Банир Тал и сбросить в пропасть. Я был не прав. Я был недостаточно силен. Я признаю, как подобает королю, свою долю ответственности за все то зло, которое вершилось с тех пор.
Зло было велико, – произнес он непримиримым тоном. – Кто из вас, если только он не околдован и не запуган, может примириться с содеянным нами? Как низко пали гномы! Кто из вас может примириться с разбитым Сторожевым Камнем? С освобождением Ракота? С передачей в его руки Котла параико? А теперь я скажу о Котле.
Мэтт сменил тему резко, неуклюже, но ему казалось: все равно.
– Перед началом этого поединка Видящая Бреннина сказала, что Котел приносит смерть, и один из вас – я помню тебя, Эдриг, ты был мудрым уже тогда, когда я стал королем, и я не знал в твоем сердце злобы, – Эдриг назвал Видящую лгуньей и сказал, что Котел приносит жизнь.
Он скрестил руки на широкой груди.
– Это не так. Когда-то, может быть, когда его выковали в Кат Мейголе, но не теперь, не в руках Разрушителя. Он использовал Котел, отданный ему гномами, чтобы сотворить зиму, которая только что закончилась, а потом – язык мой не поворачивается от горя произнести эти слова – для того, чтобы наслать дождь смерти на Эриду.
– Это ложь, – резко возразил Каэн. Раздался шепот потрясенных слушателей. Каэн не обратил на него внимания. – Ты не должен говорить неправду во время словесного поединка. Тебе это известно. Я заявляю, что выиграл этот поединок из-за нарушения правил соперником. Котел воскрешает мертвых. Он не убивает. Каждый из присутствующих здесь знает, что это правда.
– Так ли это? – рявкнул Мэтт, резко поворачиваясь к Каэну с такой яростью, что тот отшатнулся. – Ты смеешь обвинять меня во лжи? Так слушай! Все слушайте! Разве не приходил сюда маг Бреннина, который извратил мудрость и запретное знание? Разве Метран не являлся в эти залы, не давал советы и не помогал Каэну и Блёду?
Молчание было ответом. Молчание словесного поединка. Напряженное, сосредоточенное, сгустившееся вокруг его вопросов.
– Знайте же, что, когда Котел был найден и передан Могриму, его отдали в руки этого мага. И он увез его на Кадер Седат, остров, которого невозможно найти ни на одной карте, который Могрим превратил в место, где нет жизни, еще во времена Баэль Рангат. В этом ужасном месте Метран использовал Котел, чтобы сотворить зиму, а затем дождь. Он черпал свою противоестественную магическую силу для этих ужасных дел у целой армии цвергов. Он их убивал, выкачивая у них жизненную силу при помощи своей магии, а потом использовал Котел, чтобы оживлять их снова и снова. Вот что он сделал. И вот что, Дети Калор Диман, потомки Сейтра, мой возлюбленный народ, вот что мы натворили!
– Ложь! – снова повторил Каэн, в его голосе слышалось отчаяние. – Откуда ты знаешь, что он действительно увез Котел туда? Как мог дождь прекратиться, если это правда?
На этот раз не раздалось ни звука, и на этот раз Мэтт не обернулся резко и яростно к противнику. Он сделал это очень медленно и посмотрел на Каэна.
– Ты хочешь это знать? – тихо спросил он. Акустика разнесла по залу его слова: их услышали все. – Ты хочешь знать, что пошло не так. Мы там были,
