— Нет, — ответил он. — Не это. — И, вероятно, то, как он с трудом произнес эти слова, ее насторожило. Даже недавно ослепшие учатся слушать. Она приподняла голову.
— Где это? — очень тихо спросила Стилиана.
— На столе. — Он на миг прикрыл глаза. — Ближе ко мне, у дальнего края. Будь осторожна.
Будь осторожна.
Он наблюдал, как она встала, прошла вперед, протянула руки к краю стола, чтобы нащупать его, затем неуверенно провела по столешнице — она еще училась это делать. Он видел, как она нашла клинок, острый и гладкий, какой иногда бывает смерть.
— А! — произнесла она. И замерла.
Он молчал.
— Конечно, тебе предъявят обвинение.
— Я утром отплываю.
— С моей стороны было бы учтивее подождать этого момента, не так ли?
На это он тоже ничего не ответил.
— Знаешь, я не уверена, — тихо сказала Стилиана, — хватит ли у меня терпения. Меня ведь могут... обыскать и найти его?
— Могут, — сказал он.
Она надолго замолчала. Потом он увидел ее улыбку.
— Наверное, это означает, что ты все же меня любил, чуть-чуть.
Он боялся заплакать.
— Наверное, — тихо ответил он.
— Как это неожиданно, — сказала Стилиана Далейна.
Он старался взять себя в руки. И ничего не сказал.
— Жалко, что я не смогла ее найти, — сказала она. — Одно дело осталось незаконченным. Знаю, мне не следует тебе этого говорить. Ты думаешь, Алиана умерла?
Сердце умеет плакать.
— Если нет, то, вероятно, умрет, когда узнает, что... ты умерла.
Она задумалась.
— А! Это я могу понять. Так что твой подарок убьет нас обеих.
Правда. Кажется, здесь умеют видеть по-своему.
— Наверное, это возможно, — ответил Криспин. Он смотрел на нее и видел сейчас такой, какой она была раньше — во дворце, в его спальне, в ее собственной, когда ее губы искали его губы. «Что бы я потом ни сделала...»
Она его предупреждала, и не раз.
— Бедняга, — произнесла она. — Ты хотел всего лишь забыть здесь о своих умерших и выложить мозаику на куполе.
— Я был... слишком честолюбивым, — ответил он. И с восторгом услышал ее смех в последний раз.
— Спасибо тебе за это, — сказала она. Чтобы пошутить. Повисло молчание. Стилиана взяла крохотный клинок, ее пальцы были столь же тонкими и почти столь же длинными. — И спасибо тебе за это, и за... все другое, когда-то. — Она стояла очень прямо, несгибаемая, не делающая уступок... никаких уступок. — Благополучного тебе путешествия домой, родианин.
Ему приказывали удалиться и даже не назвали по имени напоследок. Он внезапно понял, что она не сможет ждать. Ее сжигало нетерпение.
Он посмотрел на нее в ярком свете, который она предпочла впустить сюда, чтобы все могли ясно видеть там, где не могла она. Так хозяин, которому лекарь запретил пить, велит принести самое лучшее вино для своих друзей.
— И тебе, госпожа, — ответил он. — Благополучного путешествия домой, к свету.
Он постучал в дверь. Ему открыли и выпустили его. Он покинул эту комнату, поляну, лес, каменистый берег, остров.
Утром он покинул Сарантий, с рассветным отливом, когда краски и оттенки цветов только возвращались в мир в конце долгого путешествия бога сквозь тьму.
За их спиной вставало солнце, просачивалось сквозь гряду низких облаков. Стоя на корме корабля, на котором Плавт Бонос, проявив доброту среди своего горя, предложил ему место, Криспин вместе с горсткой других пассажиров смотрел назад, на Город. Око мира, так его называли. Слава творения Джада.
Он видел оживленную суету в глубокой защищенной бухте, железные столбы с цепями, которыми можно перегородить вход в бухту во время войны. Наблюдал за лодочками, шныряющими туда-сюда через их кильватерную струю, за паромами в Деаполис, за утренними рыбаками и за теми, которые
