расстоянии друг от друга.
Сын уже делал это прежде. Дочь – нет, и никогда не ожидала этого от себя.
Что касается значения, которое следует придать такому совпадению, системы, заложенной в этой истории…
Кто может пересчитать под девятью небесами драгоценные жемчужины наблюдений, которые можно извлечь из подобных моментов? Кто осмелится сказать, что он точно знает, какую именно жемчужину нужно поднести к тому свету, который нам дан в нашем путешествии, и объявить ее настоящей?..
В конце концов, Ли-Мэй вспоминает о том стуке копыт, который она тогда услышала: она боится, что это животное ее выдаст, наведет на пещеру, если оно все еще где-то рядом.
Впрочем, этого может и не произойти. Волки, возможно, прогнали его прочь. Или убили. Ли-Мэй чувствует себя странно пассивной после того ужасного приступа деятельности: убитый ею человек лежит неподалеку, его кровь густеет на камне. Словно она исчерпала свой запас сил, способность играть дальше свою роль, помочь себе. Она может лишь ждать и смотреть, что будет дальше. Это неожиданно очень спокойное состояние.
Просто сидишь, прислонившись к стене и вытянув ноги, среди камней и костей животных, и запаха волков, и редкого хлопанья крыльев летучих мышей или птичьего крика над головой, и ждешь, кто – или что – придет за тобой. Тебе ничего не нужно делать, да и делать больше нечего. Нет смысла выходить наружу – тебя могут увидеть. Да и куда ты пойдешь отсюда или даже поедешь верхом, – одна? У тебя нет нужной одежды, нет еды, и где-то там волки…
Поэтому Шэнь Ли-Мэй до странности спокойна, когда слышит, как кто-то входит в пещеру по туннелю. Она поднимает глаза, но не встает и не пытается спрятаться. Зато держит в руке свой погнутый нож.
Мешаг входит, выпрямляется и оглядывается вокруг. Ли-Мэй видит, как он осознает, что произошло. Она пристально всматривается в него, хотя совершенно уверена, что это не новый обман.
Он опускается на колени рядом с лежащим человеком. Ли-Мэй видит, что Мешаг старается не задеть кровь на полу пещеры. Потом встает и идет к ней. Она смотрит ему в глаза.
– Это был шаман? – спрашивает Ли-Мэй, хотя уже знает ответ.
Мешаг коротко кивает.
– Он сделал себя почти точно похожим на тебя. Но не сказал ни слова. Он вел меня наружу, когда я… – Она не договаривает.
– Что было не мной?
Она встает, перед тем как ответить. Отряхивает штаны и тунику от каменной пыли. Видит, что еще они испачканы кровью. Ее так легко не стряхнуть.
– Его глаза, – отвечает Шэнь Ли-Мэй. – Его… твои не могли бы так блестеть. – Она гадает, не ранит ли его такой ответ. То, что он подразумевает.
Но Мешаг, похоже, улыбается. Она почти уверена, что видит улыбку, но потом это выражение исчезает. Он говорит:
– Я знаю. Я видел свои глаза в воде. В… лужах? Правильное слово?
– Да, в лужах. Они у тебя такие с тех пор, как с тобой случилось… это?
Глупый вопрос, но он лишь снова кивает:
– Да, с тех пор. Мои глаза мертвые.
– Нет, не мертвые! – с неожиданной силой возражает она. Он кажется удивленным. Ли-Мэй сама удивляется. – Твои глаза черные, но они не… ты не мертвый!
На этот раз улыбки нет.
– Нет. Но слишком близко к чему-то другому, – отвечает он. – До того, как Шан… как Шэндай пришел. В тот день.
В тот день…
– И именно твой брат?..
– Да.
– Ты это точно знаешь?
– Я это знаю.
– А этот? – она показывает на тело. – Его послал он?
Неожиданно Мешаг качает головой. А она уже думала, что начала понимать.
– Нет. Слишком быстро. Я думаю, он увидел меня, когда я пошел искать коня. Или раньше, когда мы сюда пришли.
– Он увидел возможность меня захватить?
– Для себя или ради награды, может быть. Он меня узнал. Знал, кто я. Ему могло подсказать наблюдение за волками. Потом он потратил время на то,
