Кай Чжэнь прибавил:
– Говорите, отбросив нерешительность, не посрамите империю и свою должность.
Лу Чао снова поклонился и сказал:
– Многоуважаемый и высокочтимый император знает, конечно, что нашей семье не свойственна нерешительность, – все присутствующие ахнули. Ма прикусил губу, опустил глаза.
Император Катая громко расхохотался.
– Нам это известно! – произнес он тихим, но очень ясным голосом. – Нам также известно, что это путешествие было трудным, эта поездка туда и обратно, в страну примитивных народов. Ваши усилия будут вознаграждены, Мастер Лу.
– Моя награда – это любая служба на благо Катая, великий господин, – дядя заколебался. Ма решил, что это пауза, что усилить впечатление. Чао продолжал: – Даже если мои слова вызовут неудовольствие некоторых из присутствующих здесь.
Снова молчание. Это неудивительно.
– Ваши слова хорошо продуманы? – спросил император.
– Иначе я бы опозорил свою семью, мой повелитель.
– Тогда расскажите нам.
«Голос дяди не так богат оттенками, как у Кай Чжэня, – подумал Ма, – но он звучит уверенно, и слушают его в тишине». Его отец, когда он говорит, тоже так действует на людей, на всю комнату; Ма позволил себе ощутить гордость.
Лу Чао, также подпоясанный красным поясом (послы имели самый высокий ранг, находясь на службе), обращаясь прямо к императору Катая, говорил то, что они решили сказать.
Сначала он спокойно сообщил, что с ними встречался военачальник алтаев.
– Это был не их каган, но я пришел к выводу, что он – более значительный человек, именно он руководит восстанием, в большей степени, чем престарелый вождь племени. Имя этого человека – Вань’йэнь.
– Не каган? Это было оскорбление Катаю? Императору? – первый министр задал вопрос быстро и резко. Дядя предупреждал Ма, что он его задаст.
– Я не счел это оскорблением, как я только что сказал. Вань’йэнь – именно тот человек, которого нам нужно оценить. Он прискакал быстро и издалека, чтобы встретить с нами в том месте, которое я указал. Он приехал от самой Восточной столицы сяолюй.
Здесь начнется первый кризис, как предупреждал дядя.
– Они там вели переговоры с сяолюй? – этот вопрос задал сам император.
– Нет, великий повелитель. Вань’йэнь сообщил мне, что Восточная столица уже сдалась им очень быстро. В первые месяцы после восстания. Неизвестно, где находится император сяолюй. Он исчез, как говорят, где-то в степи.
– Это невозможно! – это воскликнул новый голос – голос евнуха У Туна. Это восклицание выражало либо испуг, либо притворный испуг. – Вас обманули или ввели в заблуждение.
– Посла Катая? Обманул человек из племени варваров? Вы так думаете, мастер У? – голос Лу Чао звучал холодно. Конечно, он обязан был назвать титул У Туна. Но не сделал этого. – А если ему это удалось, как это характеризует этих алтаев?
– Как это характеризует нашего посла? – ответил У Тун так же холодно.
«Понадобилось совсем немного времени, – подумал Лу Ма, – чтобы в комнате появился лед».
Под шарканье ног, наполнившее зал, какой-то человек в противоположном конце комнаты шагнул вперед. «Нужно быть смелым, чтобы это сделать», – подумал Ма. Он увидел, что это главный судья Ван Фуинь – полный невысокий мужчина, с аккуратной бородкой, в очень хорошо сидящей на нем одежде чиновника. Он вытянул обе руки с прижатыми друг к другу ладонями, прося разрешения говорить. Дядя Ма, которому в данный момент принадлежало право дать такое разрешение, наклонил голову.
– Прошу вас, – произнес он.
– Мы можем представить великому императору подтверждение того, о чем нам только что поведал посол, – сказал главный судья.
– И кто эти «мы»? – спросил первый министр. Ма не услышал в его голосе никакой благосклонности и к судье тоже.
– Бывший командир моей собственной стражи, теперь военачальник. Его имя – Жэнь Дайянь, этот человек известен императору как герой. Он сегодня утром пришел с нами и может доложить сам, с милостивого разрешения его императорского величества.
– Почему герой? – спросил император.
– Он спас одну жизнь в Гэнюэ этой весной, милостивый повелитель. Вашей любимой писательницы, госпожи Линь Шань. Вы оказали ему честь, присвоив тот ранг, который он носит.
Брови Вэньцзуна быстро сошлись на переносице, потом он улыбнулся. «У императора благожелательная улыбка, – подумал Лу Ма. – Она может согреть, подобно лучу солнца».
– Мы действительно помним! Разрешаем вам говорить, командир Жэнь, – произнес император. Улыбка погасла. Вспоминал ли он вторжение в свой
