Сначала она должна перестать дрожать. Она боится, что у нее подломятся ноги и она не устоит.
В какой-то момент кто-то произносит: «Смотрите», и она поднимает глаза и видит, что два брата идут по траве от края поместья, мимо слив, и душа ее начинает плакать.
Женщины расступаются перед ними, открывая проход к телу. Младший брат, дядя, берет под руку поэта, чтобы поддержать его, но плачет Чао.
Отец Ма откладывает в сторону свою трость и опускается на колени в мокрую траву возле своего сына. Он берет руку Ма и держит ее двумя руками. Он смотрит на лицо сына. Шань видит, как на его одежде появляются пятна от воды и крови. Он, не отрываясь, смотрит на лицо Ма. «Оно не искажено, на нем нет страха, – думает Шань. – По-видимому, что он перешел в иной мир со спокойным сердцем». Его меч лежит чуть поодаль, сверкая на траве.
– Какое ужасное горе, – произносит, наконец, Лу Чэнь. И при этих словах у Шань начинают литься слезы.
– Мне так жаль! – плачет она. – Это я виновата!
Поэт поднимает глаза.
– Конечно, нет. Вы убили варвара, не так ли? Вы проявили чудеса храбрости.
– Но я промахнулась! Я выпустила первую стрелу мимо. Взяла далеко влево. Как всегда… – голос ее замирает. Горло перехватывает.
– Вы убили алтайского воина, госпожа Линь. Вы спасли нас всех.
– Нет, – кричит Шань. – Посмотрите на него! Я не спасла!
– Я смотрю, – отвечает его отец. – Но это ни в коей мере не ваша вина. Я… я догадываюсь, что Ма выбежал, чтобы дать вам возможность убежать, а вы не убежали. Он что-то кричал?
– Да, – с трудом выдавливает Шань. – Да, кричал. Он… этот человек шел ко мне в беседку.
Поэт кивает головой. Лицо брата, стоящего рядом с ним, над ним, выглядит морщинистым и старым, и по его щекам текут слезы.
Лу Чэнь все еще держит руку мертвого сына.
– Госпожа Линь, Ма сказал что-нибудь? Будьте добры. Скажите мне…
Шань кивает головой, почти судорожно. Госпожа Цин все еще поддерживает ее.
– Я не поняла, – говорит Шань.
Поэт смотрит на нее снизу вверх широко открытыми, бездонными глазами и спрашивает:
– Он вызвал его на бой?
Она не понимает, откуда он это знает. И снова кивает.
– Он… он сказал: «Злобный властитель этих мест, мы сейчас пойдем на штурм твоей крепости!»
– Ох, милый ребенок, – произносит Лу Чао, его дядя.
«Но Ма не был ребенком, – думает Шань, внезапно растерявшись. – Он наверняка не имеет в виду меня?» Но потом она слышит новый звук, отводит взгляд от высокого человека и смотрит на двух мужчин на траве, на мертвого и на того, кто держит его за руку, и она видит, как отец начинает плакать над мертвым сыном.
Время снова бежит, оно пролетает над головой, проходит сквозь них, уносит их с собой дальше, хоть никто не покидает луг. Все это странно. Разбито вдребезги. Шань не знает, сколько времени они здесь находятся. Солнце и туча, теплее, потом снова холодно, тени скользят, а ветер продолжает дуть.
Теперь рядом с ней Лу Чао. Она может опереться на него. Она все еще дрожит. Интересно, перестанет ли она когда-нибудь дрожать. Поэт все еще стоит на коленях в траве. Шань думает, что кто-нибудь должен отвести его в дом, принести ему теплую одежду к очагу. Но она также думает, и на нее каменной тяжестью наваливается боль, что отец Ма понимает: когда он выпустит руку сына, то это будет навсегда.
Еще какой-то шум. Они смотрят в ту сторону, на въезд в поместье, и снова их пронзает страх. Появились какие-то люди, несколько мужчин. «Теперь нам конец?» – невольно возникает у Шань мысль.
Потом она узнает мужчину впереди этой новой группы, он поспешно идет к ним через луг. Она ищет взглядом другого мужчину и не видит его.
Цзао Цзыцзи падает на колени рядом с Ма, по другую сторону от отца покойного, который держит его за руку. Цзыцзи прижимается лицом к мокрой, холодной земле три раза и говорит:
– Я себе этого не прощу.
Поэт смотрит на него.
– За что? Почему вы вините себя в этом?
– Нам следовало понимать, что некоторые из них могут сбежать, двинуться в эту сторону!
Цзыцзи, которого Шань немного узнала и прониклась к нему большим уважением во время их путешествия на юг, в отчаянии.
– Значит, они переправились через реку? – это спрашивает Лу Чао, рядом с ней, он старается говорить спокойно, но голос звучит напряженно. – Они идут сюда?
– Нет, нет, – отвечает Цзыцзи. Он поднимается на ноги. Шань видит, что он ранен. Его люди стоят у него за спиной, они оставили коней у ограды. – Они