слишком большое значение. Его должен был встревожить вызов после наступления темноты в большой дом в поселке клана. Возможно, он беспокоится, что не так держит чашку с вином. Она делает глоток из своей чашки. Ее рука не дрожит.
– Из-за каких других дел? – задает она вопрос, отбросив притворное благоговение: не такой подход ей нужен, и все равно у нее это плохо получается.
Они очень скоро поймут, что это приглашение исходит от нее, а не от ее отца, несмотря на все нарушения приличий. Так пусть узнают об этом сейчас.
– Нам не сообщили, – отвечает Жэнь Дайянь.
– Неужели? – Шань удивленно поднимает брови. – Не в том ли причина, что первый министр объявил о намерении уйти в отставку?
Она пристально наблюдает и видит, как он замечает эту перемену тона, впитывает ее – и переключает внимание на нее. Это происходит мгновенно. «Он… производит сильное впечатление», – решает Шань, не подобрав лучшего определения. Его руки спокойны. Такой человек не станет суетиться и не выдаст себя.
Второй, имя которого они пока не знают, еще больше встревожился. «То ли еще будет», – думает Шань. Но она слишком напряжена, чтобы радоваться этому – это опасно.
Жэнь Дайянь говорит:
– Мы ничего об этом не слышали, господа Линь. Это вне нашей сферы. Мы всего лишь стражники, офицеры, выделенные главному судье…
– Неужели? – снова повторяет Шань, перебивая его на этот раз. Женщины так не поступают, разумеется. И не говорят то, что говорит она. – А главный судья знает, что сегодня никакого реального покушения на мою жизнь не было?
Молчание. Он видит, что ее отец ошеломлен.
– Моя госпожа, – произносит Жэнь Дайянь. – Что вы говорите?
Она улыбается.
– Я еще ничего не сказала.
– Уважаемая госпожа, боюсь… я не…
Она позволяет его голосу замереть. Допускает паузу у себя в гостиной, среди произведений древнего искусства. Поэт использует паузы чаще, чем автор песен, но она знает, что их можно использовать.
– Ваш спутник – тот человек, который выпустил стрелу сегодня утром? Было бы разумно, если бы вы взяли с собой именно его.
– Я не понимаю, – отвечает Жэнь Дайянь. Его голос поразительно спокоен.
– Командир Жэнь, – говорит она, – я видела, как летела стрела. Я видела, как вы перехватили ее щитом, а потом повернули щит направо. Я видела, как вы указали направо, а не налево, когда подбежали другие. Вы послали их не туда. Скажите мне, – спрашивает она приветливо, поворачиваясь ко второму стражнику, – вы успели убежать без помех? Выбросить лук? Вам, разумеется, пришлось это сделать.
В третий раз наступило молчание. Снаружи доносятся голоса, слабые. «У молчания много разных оттенков и интонаций», – думает Шань. Оно может быть таким разнообразным, гораздо более разнообразным, чем просто отсутствие звуков.
Второй мужчина разводит руками, почти беспомощно, изображая немое отрицание. Жэнь Дайянь смотрит на нее в упор. Она понимает, что на этот раз он ее видит и оценивает. Она отвечает ему таким же прямым взглядом.
– Сегодня вечером я отправила с курьером два запечатанных письма. Одно в Имперский надзор, а второе человеку, которому мы с отцом доверяем. Если с нами что-то случится, их вскроют. Письма очень подробно описывают события этого утра, – она делает глоток вина. – Я подумала, что должна вам это сообщить. Вы уверены, что не хотите выпить вина?
Дальше происходит то, чего она не ожидает. Она не знает, какой реакции ждала от него, но не была готова к смеху.
– О, вы молодец, моя госпожа! – произносит Жэнь Дайянь через несколько секунд, взяв себя в руки. Он улыбается, улыбка меняет его лицо. – Я слышал рассказы о вас, должен признать, но они даже близко не отражают правду.
– Дайянь! – бормочет второй мужчина, напрасно пытаясь не быть услышанным другими, – как будто хоть слово, даже произнесенное шепотом, можно не услышать в тихой комнате.
– Мы с удовольствием выпьем вина, – говорит Жэнь Дайянь. – Почтем за честь.
Шань выдавливает из себя улыбку, хотя ее сбила с толку его веселость. Она встает и наливает им вина, как и положено. «Второй стражник выглядит так, – думает она, – как будто он очутился посередине озера и ищет берег».
Жэнь Дайянь берет у нее чашку.
– Скажите мне, уважаемый господин, – говорит он, поворачиваясь к ее отцу, – где вы нашли эти колокола Пятой династии? Они одни из лучших, какие я когда-либо видел.
Шань старательно смотрит на вино, которое наливает второму гостю. Потом ставит кувшин на жаровню.
– Мои зять и дочь – коллекционеры, – отвечает ее отец. Он явно не так внутренне спокоен, но не хочет ее подводить.
