— Ты простишь меня? — спросил он наконец. — Мне необходимо было прийти.
— Я бы тебя никогда не простила, если бы ты не пришел, — сказала она. — Обними меня.
Он спрыгнул на пол и пересек комнату. Лег на кровать рядом с ней, и она положила голову ему на грудь. Она слышала биение его сердца. Закрыла глаза. Его рука прикоснулась к ее волосам.
— О любимая, — тихо сказал он. — Джеана.
Она снова заплакала.
Это тоже прошло, хоть и не скоро. Когда она уже успокоилась, он снова заговорил.
— Мы можем лежать так столько, сколько захочешь. Все в порядке.
Но в ней была пустота, и эту пустоту нужно было заполнить.
— Нет, не можем, — ответила она, приподняла голову и поцеловала его. Соль. Ее собственные слезы. Она подняла руки и запустила пальцы в его волосы, и снова поцеловала его.
Много позже, когда оба уже были без одежды, в его объятиях, под одеялом, она погрузилась в столь необходимый ей сон.
Он не спал. Он слишком хорошо понимал, что должно произойти позднее, в этот же день. Ему придется покинуть Рагозу до наступления темноты. Он будет настаивать, чтобы она осталась здесь. Она откажется. Он даже знал, кто будет настаивать на том, чтобы отправиться с ними. На западе маячила тьма, подобно огромной грозовой туче. Над Фезаной. Где они встретились. Он лежал без сна, сжимая ее в своих объятиях, и тут он понял всю иронию судьбы, наблюдая, как только что вставшее солнце льет лучи в восточное окно и заливает их обоих, словно кто-то или что-то пожелало окутать их благословением, созданным из чистого света.
Когда его одолевали мечты о более высоком положении, он позволял себе вечер отдыха: много джадитского вина, танцовщицы, представления с участием рабов обоего пола в различных сочетаниях. Иногда он даже сам принимал в них участие. Он обнаружил, что расслабление, полученное таким путем, гасило на время неподобающие мечты.
По правде сказать, лишь удача позволила ему сохранить свою должность в Фезане. В последние годы правления старшего Альмалика наместник тайком прилагал большие усилия, чтобы установить с его сыном сердечные отношения. Хотя напряжение между правителем и его наследником было всем очевидно, наместник Фезаны тем не менее рассудил, что молодой человек, вероятно, уцелеет и станет преемником отца. Его рассуждения были до крайности просты: другие наследники не представляли собой серьезной альтернативы, а у принца наставником был Аммар ибн Хайран.
Наместник родился в Альджейсе.
Он знал Аммара ибн Хайрана с детских лет поэта, прожитых в этом городе. Он сам стал свидетелем некоторых историй, которые зародились в те безрассудные, не слишком далекие времена. Он был убежден, что предусмотрительный администратор поступит разумно, приручая наследника престола, которому дает советы человек, выросший из того мальчика.
Он оказался прав, конечно, хотя и сильно встревожился, узнав, что юный правитель тут же отправил ибн Хайрана в ссылку. Когда он услышал, что сосланный придворный находится в Рагозе, то послал ему туда, окольными путями, свои добрые пожелания. В то же время он продолжал служить младшему Альмалику с тем же усердием, с каким защищал интересы его отца. Человек остается на своей должности — притом богатым и живым — благодаря его эффективной деятельности в не меньшей степени, чем благодаря удаче или умению распознать перемену ветра. Он воровал очень мало и скромно.
Он также был достаточно осторожен, чтобы не брать на себя никакой ответственности. Так что, когда курьер из Руэнды в начале весны привез неожиданное, просто удивительное требование дани, наместник переслал его в Картаду без комментариев.
Он мог бы высказать предположения насчет причин этого требования и даже восхититься хитростью выдвинувшего его ума, но ему не пристало предлагать свое мнение по этому вопросу, если только правитель сам его не спросит.
