Этот разговор происходил вчера. Потом она повернулась и стала смотреть, как солнце садится в море. Ночь выдалась чудесная, светлая, Видомни прибывала, а Иларион была полной, голубой и таинственной, луна фантазии, магии. Дианора подумала, найдется ли у них время побыть сегодня ночью наедине, но Брандин пробыл на равнине среди палаток большую часть темного времени, а потом беседовал с командирами. Она знала, что д'Эймон собирается завтра остаться с ним здесь, наверху, и Раманус — он был больше моряком, чем военным командиром, — тоже будет на холме — командовать обороной королевской стражи, если дело до этого дойдет. Если дойдет до этого, они, вероятно, погибнут.

Обе луны сели к тому времени, когда Брандин вернулся в их палатку на холме над морем. Дианора не спала, лежала на своей кровати и ждала. Она видела, как он устал. Он принес с собой карты, наброски местности, чтобы в последний раз изучить их, но она заставила его отложить дела.

Он подошел к кровати и лег не раздеваясь. Спустя несколько секунд положил голову к ней на колени. Они долго молчали. Затем Брандин слегка шевельнулся и посмотрел на нее снизу вверх.

— Я ненавижу этого человека, там, внизу, — тихо произнес он. — Ненавижу все, за что он борется. В нем нет страсти, нет любви, нет гордости. Только честолюбие. Ничто не имеет значения, кроме этого. Ничто в мире не может вызвать у него жалость или горе, кроме собственной судьбы. Все остальное — лишь орудие, инструмент. Он хочет получить тиару императора, это всем известно, но он желает ее не с какой-то определенной целью. Он просто желает. Сомневаюсь, чтобы хоть что-то в его жизни заставило его испытать какое-то чувство к другому человеку: любовь, утрату, что угодно.

Он замолчал. От усталости он повторялся. Дианора прижала пальцы к его вискам, глядя в его лицо сверху. Он снова повернулся, глаза его закрылись, а лоб постепенно разгладился под ее прикосновениями. В конце концов его дыхание стало ровным, и Дианора поняла, что он спит. Она не спала, руки ее двигались, подобно рукам слепой. По проникающему снаружи свету она знала, что луны сели, что утром начнется сражение и что она любит этого человека больше всего на свете.

* * *

Должно быть, она уснула, потому что, когда снова открыла глаза, небо было серым, наступал рассвет, и Брандин уже ушел. На подушке рядом с ней лежал красный анемон. Она секунду смотрела на него, не двигаясь, потом взяла в руку и прижала к лицу, вдыхая свежий аромат. Интересно, знает ли Брандин местную легенду об этом цветке. Почти наверняка нет, решила она.

Она встала, и через несколько мгновений вошел Шелто с кружкой кава. Он был одет в жесткую кожаную куртку гонца, легкую, надежную броню против стрел. Он добровольно вызвался стать одним из десятка таких людей, бегающих с приказами и сообщениями на холм и обратно. Но сначала он пришел к ней, как приходил каждое утро в сейшане в течение двенадцати лет. Дианора боялась думать об этом, чтобы не расплакаться: это было бы дурным предзнаменованием в такой день. Ей удалось улыбнуться и сказать, чтобы он возвращался к королю, который в это утро нуждается в нем больше.

После его ухода она медленно выпила кав, прислушиваясь к нарастающему шуму снаружи. Потом умылась, оделась и вышла из палатки навстречу восходящему солнцу.

Двое королевских стражей ждали ее. Они шли туда, куда шла она, скромно держась на шаг-другой позади, но не больше. Сегодня ее будут охранять, Дианора знала. Она поискала взглядом Брандина, но первым увидела Руна. Они оба находились перед плоским гребнем холма, оба были без головных уборов, без кольчуг, но с одинаковыми мечами у пояса. Брандин сегодня предпочел одеться в простую коричневую одежду солдата.

Но ему не удалось ее обмануть. И никого не удалось обмануть.

Вскоре они увидели, как он подошел к краю холма и поднял над головой руку, на виду у солдат обеих армий. Без звука, без какого-либо предупреждения слепящая, кроваво-красная вспышка света сорвалась с его вытянутой руки, подобно языку пламени, и вонзилась в синеву неба. Снизу раздался рев, и, выкрикивая имя Брандина, его малочисленная армия двинулась вперед, через долину, навстречу солдатам Альберико, чтобы начать битву, которая назревала почти двадцать лет.

* * *

— Еще рано! — ровным голосом произнес Алессан, по крайней мере, в пятый раз. — Мы ждали годы, и теперь не следует чересчур торопиться.

У Дэвина возникло чувство, что принц предостерегает самого себя больше, чем остальных. Дело в том, что пока Алессан не отдаст приказ, им нечего делать, только наблюдать, как люди из Барбадиора и Играта и провинций Ладони убивают друг друга под жгучим солнцем Сенцио.

Судя по солнцу, был полдень или немного позже. Стояла нестерпимая жара. Дэвин попытался представить себе, как должны чувствовать себя люди внизу, рубящие и сокрушающие друг друга, скользя на крови, топча упавших в кипящем котле битвы. Они находились слишком высоко и далеко, чтобы кого-нибудь узнать, но не так далеко, чтобы не видеть, как умирают люди, и не слышать их воплей.

Этот наблюдательный пункт был выбран Алессаном неделю назад, он уверенно предсказал, где разместятся оба чародея. И оба они стояли именно там, где он предполагал. С этого наклонного гребня, менее чем в полумиле от более высокого и широкого холма, где находился Брандин, Дэвин смотрел вниз

Добавить отзыв
ВСЕ ОТЗЫВЫ О КНИГЕ В ИЗБРАННОЕ

0

Вы можете отметить интересные вам фрагменты текста, которые будут доступны по уникальной ссылке в адресной строке браузера.

Отметить Добавить цитату