— Ты бредишь, бедный мой Никола, — ласково сказала Анжелика.
— Только не жалей меня! — воскликнул Никола, и, несмотря на его загар, видно было как он побледнел.
Анжелика тряхнула своими длинными волосами, которые, как прежде, свободно спадали ей на плечи. Ее охватил гнев.
— А как же ты хочешь, чтобы я с тобой разговаривала? — спросила она, тоже переходя на местное нарезе. — Нравится мне это или нет, но я больше не имею права слушать любовные признания пастуха. Я скоро выйду замуж за графа де Пейрака.
— За графа де Пейрака! — потрясенный, повторил Никола.
Он отступил на несколько шагов и молча посмотрел на нее.
— Значит, у нас говорили правду!.. — еле слышно прошептал он. — Граф де Пейрак. Вы!.. Вы! Вы выйдете замуж за этого человека?
— Да.
Она не желала его расспрашивать, она сказала «да», и этого достаточно. Она на все отвечала бы сейчас «да», не задумываясь, только одно «да»!
Анжелика пошла по тропинке к дороге, нервно сбивая хлыстом нежные побеги на кустах, которые росли на обочине.
Конь и мул дружно паслись на опушке леса. Никола отвязал их. Не поднимая глаз, он помог Анжелике сесть в седло. Теперь уже она вдруг схватила шершавую руку слуги.
— Никола… скажи, ты его знаешь?
Он вскинул на нее глаза, и в них загорелась злая насмешка.
— Да… Я его видел… Он много раз бывал в наших краях. Он так уродлив, что, когда едет на своем черном коне, девушки разбегаются. Он, как дьявол, хром и такой же злой… Говорят, в своем замке в Тулузе он завлекает женщин всякими зельями и какими-то странными песнями… И те, кто попадается на его удочку, либо вовсе исчезают, либо сходят потом с ума. О, у вас будет прекрасный супруг, мадемуазель де Сансе!..
— Ты говоришь, он хромой? — переспросила Анжелика, чувствуя, как у нее холодеют руки.
— Да, хромой! Хромой! Спросите кого хотите, и вам ответят: Великий лангедокский хромой!
Он расхохотался и, нарочито хромая, пошел к своему мулу.
Анжелика хлестнула коня и пустила его во весь опор. Она мчалась сквозь кусты боярышника, пытаясь убежать от насмешливого голоса, который повторял: «Хромой! Хромой!»
Едва она въехала во дворец замка Монтелу, как на старом подъемном мосту показался всадник. По его потному, запыленному лицу и штанам с нашитой сзади кожей сразу было видно, что это гонец.
Сначала никто не понял, о чем он спрашивает, такой у него был необычный акцент, и потребовалось время, чтобы догадаться, что он говорит по- французски.
Гонец вынул из маленькой железной коробочки письмо и вручил его барону Арману де Сансе, который поспешил ему навстречу.
— Боже мой, маркиз д'Андижос приезжает завтра! — в сильном волнении воскликнул барон.
— А это еще кто такой? — спросила Анжелика.
— Друг графа. Маркиз д'Андижос должен на тебе жениться…
— Вот как, и он тоже?
— …по доверенности, Анжелика. Дитя мое, не прерывай меня, пожалуйста. Тысяча чертей тебе в бок, как говорил твой дедушка, хотел бы я знать, чему тебя учили монахини, если они не сумели даже привить тебе должного уважения ко мне. Граф де Пейрак посылает лучшего своего друга, чтобы он представлял его на первой брачной церемонии, которая состоится здесь, в часовне Монтелу. Второе церковное благословение будет дано в Тулузе. На этой церемонии — увы!
— твоя семья не сможет присутствовать. Маркиз д'Андижос будет сопровождать тебя до самого Лангедока. Южане — народ быстрый. Я знал, что они выехали, но не ожидал их здесь так скоро.
— Как я вижу, у меня было не слишком-то много времени на раздумье, — с горечью заметила Анжелика…
На следующий день около полудня двор наполнился скрипом колес, конским ржанием, звонкими криками, быстрым южным говором.
В Монтелу пожаловал сам Юг. Маркиз д'Андижос, жгучий брюнет с торчащими пиками усов и горящими глазами, в двухцветных желто-оранжевых рингравах, которые искусно скрывали полноту этого весельчака и кутилы, представил барону приехавших вместе с ним графа де Карбон-Доржерака и юного барона Сербало — на предстоящем бракосочетании они должны были выступать в роли свидетелей.
Приехавших пригласили в гостиную, где де Сансе выставили на столы все, что было у них лучшего: мед прямо из ульев, фрукты, простоквашу, жареных гусей и вина с виноградника Шайе.
Гости умирали от жажды. Но несмотря на это, маркиз д'Андижос, отхлебнув глоток вина, отвернулся и, метко сплюнув прямо на плитки пола, сказал:
— Клянусь святым Поленом, барон, вино Пуату обдирает мне язык! Оно до того кислое, что у меня на зубах заскрипело. Эй, гасконцы, тащите бочки!
Его простота и чистосердечие, певучая речь и даже исходивший от него запах чеснока не только не вызвали неприязни у барона де Сансе, но привели в
