ей приходилось обращаться к нему, она не решалась поднять глаза к его изуродованному лицу, становилась какой-то неловкой и что-то бессвязно бормотала.
Однажды у окна, где Анжелика любила сидеть, она обнаружила красный сафьяновый футляр с тиснением и, раскрыв его, увидела брильянтовый гарнитур. Она даже не представляла себе, что на свете может существовать такое великолепие.
В полном упоении она любовалась им. Наверно, даже у королевы нет ничего подобного! И вдруг услышала шаги мужа.
С сияющими глазами она рванулась ему навстречу.
— Какая роскошь! Как мне благодарить вас, сударь?
В своем порыве она подбежала к нему так стремительно, что чуть не столкнулась с ним. Ее щека уже коснулась его бархатного камзола, когда граф твердой рукой вдруг удержал ее. Лицо, которого она так страшилась, оказалось совсем близко. Улыбка ее погасла, и она, не в силах сдержать дрожь, в ужасе отшатнулась. Рука графа тотчас же выпустила ее, и он небрежно, даже с некоторым презрением проговорил:
— Благодарить? За что? Не забывайте, дорогая, что вы супруга графа де Пейрака, единственного потомка прославленных графов Тулузских. Раз вы носите этот титул, вы должны быть самой красивой и самой нарядной. И не считайте себя отныне обязанной благодарить меня.
Итак, ее обязанности были беспредельно легки, и она могла чувствовать себя в замке просто гостьей, с той лишь разницей, что располагала своим временем еще свободнее, чем другие гости.
Граф Жоффрей де Пейрак напоминал ей о том, что он ее муж, очень редко. Ну, например, когда наместник или кто-нибудь из сановников города давал бал, на котором графине де Пейрак надлежало затмить нарядами и красотой всех дам.
В этих случаях он входил к ней без предупреждения, садился около ее туалетного столика и внимательно наблюдал, как одевается его жена, время от времени давая лаконичные указания ловкой Марго и остальным горничным. От него не ускользала ни одна мелочь. Он знал толк в дамских нарядах. Анжелику восхищали его тонкие советы и тщательность, с которой он продумывал все детали. А так как она стремилась стать настоящей великосветской дамой, она во время этих уроков ловила каждое его слово. В такие минуты она забывала и о своих обидах, и о своем страхе перед ним.
Но однажды, любуясь собой в большом зеркале — а она была ослепительна в этот вечер в атласном платье цвета слоновой кости со стоячим кружевным воротничком, расшитым жемчугом, — Анжелика увидела рядом с собой темную фигуру графа де Пейрака и вдруг почувствовала себя придавленной таким отчаянием, словно на ее плечи легла чугунная плита.
«Зачем мне все это богатство, эта роскошь, — думала она, оплакивая свою ужасную судьбу, — если я на всю жизнь связана с колченогим чудовищем?»
Граф поймал в зеркале ее взгляд и торопливо отошел в сторону.
— Что с вами? Вы не нравитесь себе?
Анжелика мрачно взглянула в зеркало на собственное отражение.
— Нет, почему же, сударь, — покорно ответила она.
— Так в чем же дело?.. Ну, улыбнитесь хотя бы…
И ей показалось, что он тихонько вздохнул.
Шли месяцы, и она не могла не отметить, что граф Жоффрей де Пейрак уделяет гораздо больше внимания и чаще говорит комплименты не своей жене, а другим женщинам.
В его ухаживаниях было столько непосредственности, жизнерадостности, изящества, что дамы откровенно жаждали его общества.
Подражая парижской моде, тулузские дамы создали салон «жеманниц».
— Здесь у нас Отель Веселой Науки, — сказал однажды Анжелике граф де Пейрак. — Все изящество, вся галантность, которыми славилась Аквитания и, следовательно, Франция, должны вновь возродиться в этих стенах. В Тулузе только что состоялось присуждение премий Тулузской литературной академии, знаменитые «Цветочные игры». «Золотой фиалки» удостоен один молодой поэт из Руссильона. Со всей Франции и даже со всего мира привозят поэты свои творения на суд в Тулузу, на родину лучезарной вдохновительницы трубадуров прошлых времен Клеманс Изор. Поэтому, Анжелика, пусть вас не пугает, что в моем дворце постоянно толчется много незнакомых вам людей. Если они докучают вам, вы можете уединиться в домике на Гаронне.
Но Анжелика не испытывала желания уединяться. Постепенно она втянулась в эту жизнь, полную очарования и поэзии. Тулузские дамы, относившиеся к ней вначале с некоторым высокомерием, вскоре нашли, что у нее острый ум, и приняли ее в свой круг. Приемы, которые граф давал у себя во дворце, где она как-никак была хозяйкой, пользовались большим успехом, а Анжелике нравилось хлопотать по дому, следить, чтобы все было в порядке. Нередко можно было увидеть, как она бежит из кухни в сад или из кладовых к винным погребам, и всюду ее сопровождали трое арапчат.
Она привыкла к их забавным личикам, черным и круглым. В Тулузе было много негров-рабов, так как порты Эг-Морт и Нарбонн стояли на Средиземном море, где кишмя кишели пираты. Чтобы проплыть из Марселя в Нарбонн, приходилось снаряжать целую экспедицию! В Тулузе тогда как раз много смеялись над злоключениями одного сеньора из Гаскони, которого во время путешествия захватили в плен арабы. Правда, король Франции сразу же выкупил его у берберииского султана, но, когда сеньор вернулся, все увидели, что он сильно похудел в плену, да и сам он не скрывал, что там ему пришлось несладко.
