Граф и его гости вышли из дворца и направились во флигель, где находилась лаборатория.
Еще издали они увидели над крышей столб дыма, поднимавшийся из широкой трубы, над которой возвышалась изогнутая медная трубка, напоминавшая клюв какой-то апокалипсической птицы. Когда они подошли совсем близко, это сооружение со скрежетом повернулось к ним своей черной пастью, из которой валил дым с сажей.
Монах отскочил назад.
— Это всего-навсего флюгер для усиления тяги печей при помощи ветра, — объяснил граф.
— А у меня в ветреную погоду тяга очень плохая.
— А здесь наоборот, потому что я использую атмосферную депрессию, вызванную ветром.
— Значит, ветер работает на вас?
— Совершенно верно. Так же, как он заставляет работать ветряную мельницу.
— На мельнице, мессир граф, ветер с помощью крыльев крутит жернова.
— У меня печи, конечно, не крутятся, но в них всасывается воздух.
— Вы не можете всасывать воздух, потому что воздух — это пустота.
— И однако, вы сами убедитесь, что у меня тяга, как в аду.
Трижды осенив себя крестом, монах вслед за Анжеликой и графом де Пейраком переступил порог лаборатории, а стоящий в дверях мавр Куасси-Ба в знак приветствия торжественно поднял свою кривую саблю, а затем вложил ее в чехол.
В глубине большого зала находились две раскаленные — докрасна печи. В третьей, точно такой же, огонь был погашен. Перед печами помещались какие-то странные аппараты из кожи и железа, от которых тянулись к печам глиняные и медные трубы.
— Это кузнечные мехи, ими я пользуюсь, когда мне необходим очень сильный жар, например чтобы расплавить медь, золото или серебро, — объяснил Жоффрей де Пейрак.
Вдоль стен в главном зале в несколько рядов были сделаны полки. На них стояли всевозможные сосуды и колбы с наклеенными этикетками, испещренными кабалистическими знаками и цифрами.
— Здесь у меня хранится запас разных ингредиентов: сера, медь, железо, олово, свинец, бура, мышьячная руда, реальгар, самородная киноварь, ртуть, ляпис, или, иначе, адский камень, медный купорос, железный купорос. А напротив, в стеклянных бутылях, — крепкая серная кислота, неочищенная азотная кислота и соляная кислота.
На самой верхней полке вы видите трубки и сосуды из стекла, железа, глазированной глины, а дальше — реторты и перегонные кубы. В той маленькой комнате, в глубине, — порода, содержащая золото, хотя оно и не видно глазу, а вот, например, мышьяковый минерал и различные руды, дающие при плавке серебро. Вот серебряная руда из Мексики, ее мне привез оттуда один испанский сеньор.
— Мессир граф изволит смеяться над жалкими познаниями монаха, утверждая, что это восковое вещество — серебро. Лично я не вижу здесь и намека на драгоценный металл.
— Сейчас я вам его покажу, — сказал граф.
Де Пейрак взял из кучи около печей большой кусок древесного угля, достал из сосуда на полке сальную свечу, зажег ее от пламени печи, железным прутом сделал небольшое углубление в куске угля, положил туда кусочек «мексиканского серебра», которое и в самом деле было грязного серовато-желтого цвета и полупрозрачно, добавил туда немного буры, потом взял изогнутую медную трубочку, поднес ее к пламени свечи и, подув в нее, ловко направил пламя в углубление, где находились руда и бура. Они расплавились, вздулись, изменили цвет, потом на поверхности появились металлические пузырьки, которые, после того как граф подул сильнее, слились в один блестящий шарик.
Граф де Пейрак отставил свечу и кончиком ножа достал крошечный сверкающий слиток.
— Вот расплавленное серебро, которое я добыл на ваших глазах из этой странной на вид породы.
— И вы с такой же легкостью превращаете металл в золото?
— Я ничего ни во что не превращаю, я лишь извлекаю драгоценные металлы из руды, в которой они содержатся но не в чистом виде.
Монаха его слова явно не убедили. Он покашлял и огляделся.
— А что это за трубы и остроконечные ящики?
— Это система для подачи воды, заимствованная у китайцев, она служит для опытов по промывке и добыче золота из песка при помощи ртути.
Монах, покачивая головой, боязливо подошел к одной из гудевших печей, в раскаленной пасти которой стояло несколько тиглей.
— Спору нет, у вас все великолепно оборудовано, — сказал он, — но я не вижу здесь ничего, что хотя бы отдаленно походило на «атанор» — химическую печь, или иначе, на знаменитый «дом премудрого цыпленка».
Граф чуть не задохнулся от смеха.
— Простите меня, отец мой, — извинился он, успокоившись, — но остатки всей этой преподобной чепухи были уничтожены взрывом гремучего золота, который произошел недавно здесь как раз во время визита его преосвященства.
