оказался весьма оригинальным.
– Ну, если он будет сосредоточен только на высматривании в потоке машин свободного такси, а в мою сторону даже не взглянет, я его просто проигнорирую. Зачем же знакомиться на улице с каким-то придурком?
– Справедливо, – сказал Доминик. – А вдруг он обратит на вас внимание? Что вы сделаете в этом случае?
Калли нервно хохотнула:
– Честно говоря, строить глазки, вертеть задом и трясти кудряшками я не мастерица.
– Что очень огорчительно для всей мужской половины человечества, должен я заметить, – сказал Доминик.
Калли звонко рассмеялась:
– Спасибо! Но я не настолько глупа, чтобы прибегать к пошлым ухищрениям. Мужчина, реагирующий на столь примитивные женские штучки, точно не стоит внимания.
– Должен вам возразить! Любой мужчина реагирует на условные сигналы, которые ему в том или ином виде подает женщина. Уж так устроила нас природа! Однако вашу позицию я разделяю, поскольку считаю, что замечать сигналы и отвечать на них – это не одно и то же. Но как все-таки вы бы попытались привлечь к себе его внимание?
– Пожалуй, я бы просто спросила, согласен ли он взять одно такси на двоих, – пожав плечами, ответила Калли. – Вот только вряд ли можно считать это флиртом.
– На первый взгляд действительно нет. Однако не следует и недооценивать значения благожелательной улыбки и дружелюбного тона. – Доминик снова загадочно улыбнулся. – Полагаю, что о влиянии такого фактора, как искусно подобранная одежда, не стоит даже упоминать. Вы меня понимаете?
– Вы намекаете на то, что все мужчины падки на полуобнаженные сиськи и мясистые ляжки? – без обиняков спросила Калли. – В таком случае не легче ли просто постоянно носить мини-юбку и регулярно чистить зубы до сверкающей белизны?
– Весьма рациональный подход! – с удовлетворением заметил Доминик.
Калли хихикнула и добавила:
– Но мне показалось, что мы говорим о более высоких материях, обсуждаем этот вопрос на ином, так сказать, интеллектуальном, уровне. Вы не производите впечатления мужчины, млеющего от вида любой красотки в облегающем платье.
В действительности дела у Доминика в этом смысле были совсем запущены: в последнее время его перестали привлекать любые женские фигурки. И вовсе не потому, что он хранил верность своей невесте. Ему уже не доставляла радости даже такая бесхитростная мужская забава, как любование проходящими мимо девушками. И сейчас, вновь отметив этот опасный симптом серьезного расстройства здоровья, он помрачнел и хрипло спросил:
– А какое же я произвел на вас впечатление?
Она погрузилась в молчание, а у него участился пульс. И чем дольше она раздумывала над ответом, тем сильнее билось его сердце, наполненное тревожным ожиданием. Будто бы мнение женщины, с которой он был знаком всего-то час, могло что-то для него значить! А почему бы, черт подери, и нет? Не пора ли умерить свое самомнение и начать принимать во внимание суждения и оценки других людей? Тогда, возможно, он скорее избавится от внутреннего разлада. Говорила ведь ему Изабелла, что жизнь стала бы казаться ему куда более насыщенной, полной и цельной, если бы он всерьез озаботился нуждами и чаяниями своих ближних, а не ограничивался одними лишь физическими и материальными отношениями с ними.
Прислушайся он вовремя к ее доброму совету, он бы не страдал от одиночества и тоски.
Но ему не хотелось считать себя конченым человеком. Он остался успешным бизнесменом, обладал умением в нужный момент сосредоточиться на главном, ощущал в себе прочный запас энергии. Ни в богатстве, ни в могуществе у него тоже не было недостатка. Что же касается крушения романа с Изабеллой, так не разумнее ли взглянуть на него как на полезный урок и впредь не сумасбродничать, изображая из себя жертву проказника Амура? Игра в любовь явно не для него!
Трудно сказать, куда бы завели его такие философские выверты, не промолви Калли тихим голосом:
– Вы произвели на меня впечатление мужчины из разряда главенствующих самцов. А ваш рационалистический склад ума не позволяет вам транжирить свое драгоценное время на бессмысленные развлечения и беседы. Ну, разве я не права?
Доминик тактично промолчал, однако отметил про себя, что она схватила суть его натуры – расчетливость и честолюбие. Сочтя его красноречивое молчание за знак согласия, Калли добавила:
– И еще мне кажется, что вы знаток и любитель всего прекрасного, в том числе и дам.
– По-вашему, форму я ставлю над содержанием?
– Тех ваших очаровательных спутниц, которых я видела на снимках в журналах, вульгарными красотками типа плейбоевских «зайчиков» или Бэмби из мультяшек, разумеется, не назовешь. Хотя их ослепительные улыбки и полуобнаженные роскошные бюсты вполне могли бы служить рекламой для частных стоматологических и хирургических клиник. Но и до уровня голливудских звезд вроде знаменитой «русалки» Эстер Уильямс им тоже далеко.
Суждения о нем бульварной прессы никогда не беспокоили Доминика, во всяком случае, во всем, что касалось его приватной жизни. Естественно, многие из его временных подружек относились к мнению репортеров иначе. В обществе Изабеллы он в публичных местах никогда не появлялся, стараясь сохранить свой роман с ней в тайне, что ему легко и удавалось, поскольку их рандеву случались не чаще чем дважды в месяц.
– Вы снова попали в яблочко! – польстил он Калли.
– Не обижайтесь, но, по-моему, уж коли есть возможность выбрать, то надо взять лучшее, не так ли? –
