Маркиз подошел к жене, чтобы застегнуть ожерелье на ее шее.
— Филипп, — прошептала Анжелика, у которой от волнения перехватило дыхание, — что вы хотите этим сказать? Что это значит? Вы помните о пари, которое мы однажды заключили на ступенях Версаля?
— Да, помню, мадам, вы выиграли.
Он приподнял светлые пряди ее волос и нагнулся, чтобы поцеловать шею. Анжелика не двигалась. Тогда он сам приподнял ей голову и посмотрел в лицо. Она плакала.
— Не плачьте, — попросил он, сжимая ей плечи. — Я приехал, чтобы осушить ваши слезы, а не для того, чтобы заставить вас плакать еще сильнее. Я никогда не мог видеть, как вы плачете. Вы — знатная дама, черт возьми!
«Безумно влюблен! Безумно влюблен! — повторяла про себя Анжелика. — Вот что означает это ожерелье».
Значит, он любит и признался в этом с такой деликатностью, что пролил бальзам на ее израненное сердце.
Она взяла руками лицо мужа и с нежностью заглянула ему в глаза.
— Могла ли я представить себе, что за вашей ужасающей жестокостью скрывается столько доброты! Вы настоящий поэт, Филипп.
— Я уже сам не знаю, кто я, — с раздражением пробурчал он. — Но одно знаю наверняка: фамильное ожерелье Плесси-Бельер украшает вас, а это не может меня не тревожить. Еще не было ни одной моей прародительницы, которая, надев эту драгоценность, тут же не стала бы мечтать о войне или о мятеже. Именно с этими негранеными камнями на груди моя мать поднимала армии в Пуату, чтобы поддержать принца де Конде. Вы помните это не хуже меня. До чего додумаетесь вы? Впрочем, я полагаю, что в дополнительной порции мужества вы и так не нуждаетесь.
Филипп вновь обнял ее и прижался щекой к ее щеке.
— Ну вот, вы опять смотрите на меня своими огромными зелеными глазами, — прошептал он. — Я вас мучил, я бил вас, угрожал, но вы всегда поднимали свою прелестную голову, как цветок после бури. Я бросал вас почти бездыханной, побежденной, но вы возрождались вновь и становились еще прекраснее. Да, это раздражало, но со временем такая стойкость пробудила в моей душе чувство… доверия. Столько постоянства у женщины! Я был поражен. В конце концов я стал с интересом наблюдать за каждым вашим шагом. Я спрашивал себя: «Неужели она выдержит?» В день псовой охоты, когда я увидел, как вы улыбкой отвечаете на гнев короля и на мою злость, я понял, что мне никогда не победить вас. И втайне гордился, что у меня такая жена.
Он покрывал быстрыми поцелуями ее лицо. Его губы казались робкими. До сегодняшнего дня, не привыкший к нежности, Филипп пренебрегал такими проявлениями любви, но теперь он ощущал их необходимость, хотя и не решался коснуться ее губ. Анжелика сама нашла его рот.
Ей пришло в голову, что его губы воина отличаются свежестью и даже невинностью, и как ни странно, они оба, умудренные жизнью и испачканные в страшной грязи, дарят друг другу целомудренный и нежный поцелуй — тот самый, которого так и не случилось в их юности в парке Плесси.
Неожиданно Филипп с привычной резкостью заявил:
— Я уделил достаточно времени сердечным делам и теперь должен уезжать. Могу ли я видеть сына?
По зову хозяйки тут же появилась кормилица с маленьким Шарлем-Анри, наряженным в белый бархатный костюм. Малыш восседал на руке своей кормилицы, как охотничий сокол на руке ловчего. Светлые кудри, выбивавшиеся из-под расшитого жемчугом чепчика, персиковая кожа и огромные голубые глаза — это был очень красивый ребенок.
Филипп взял сына, подбросил его в воздух, покачал, но так и не смог вызвать улыбку на лице мальчика.
— Я никогда еще не видела такого серьезного ребенка, — сказала Анжелика. — Под его взглядом окружающие иногда просто робеют. Но конечно, он очень забавный, особенно теперь, когда начал ходить… На днях Шарль-Анри запутался в шерстяной нитке, когда крутил колесо прялки, за которой сидела горничная.
Филипп подошел к жене и отдал ей ребенка.
— Я оставляю сына вам. Я доверяю вам его. Позаботьтесь о нем, как подобает.
— Этого ребенка подарили мне вы, Филипп. Он мне дорог.
Высунувшись из окна во двор, с прелестным малышом на руках, Анжелика смотрела, как в сгустившихся сумерках маркиз вскочил в седло и ускакал. Филипп приехал! Он смог утешить ее в горе, возродил ее душу для счастья. Казалось бы, от него в последнюю очередь она могла ждать поддержки. Но жизнь богата сюрпризами. Анжелика с восхищением думала о том, что этот суровый солдат, покоривший огнем и мечом множество городов, четверо суток напролет скакал в дождь и наперекор ветру только потому, что услышал сердцем эхо ее рыданий.
Глава 27
В отсутствие короля и двора Версаль оказался во власти архитекторов, рабочих и художников. Как-то раз, пробираясь среди строительных лесов и
