Шут Балакирев, или Придворная комедия

От кого ж каторжанину добра ждать, как не от прокурора? Век вам благодарные!..

Ягужинский

Ты это сейчас с подгребкой сказал?

(Улыбнулся.)

Молодец! Я теперь подгребки понимаю и сам ими пользуюсь... Вот, к примеру, Иван, ты ведь не знаешь, что в столице зимой творилось... Царь в страшный гнев тогда вошел. Монсу голову отрубил. А потом и другие головы полетели. Министры... Генералы! Шутовская команда ваша тоже под руку попала! Педрилку-итальянца помнишь? Финита ему вышла!! Царь лично палкой прибил!.. Карлика, что про курей пел, – того тоже прибил! Вместе с курями! Короче, в живых из старой команды остались Ушастый, Лакоста да ты! А почему? А потому, что я по доброте душевной вовремя вас всех в тюрьму посадил!

(Смеется.)

Во, какая прокурорская шутка получилась. Чего ж не смеешься?

Балакирев

С первого раза не забрало, ваше сиятельство. Тонковато! Ежели еще разок каторгой облагодетельствуете, оно веселей и пойдет...

Ягужинский

(обрадованно)

Давно б так! Узнаю друга Ваню! Знать, пора ему в баню...

(Смеется.)

Вот это «Ване – баню» после меня так в народ пошло – ну все-все вокруг повторяют... Ей-богу!

(Кричит.)

Эй, Шапский! Давай «Ванечку – веничком»! Поддай-ка пару, чтоб было ему впору...

(Замялся.)

Не, тут пока не складно... Ну, ничего! Мы с тобой, Ваня, вместе это докаламбурим... Вместе! Дай только срок!

(Уходит.)

Повалил пар. Появился Шапский с вениками. Левый глаз у него перевязан повязкой. С шумом ворвалась шутовская команда, загремела шайками, заплескала водой. Сорвали с Балакирева одежду, расстелили на полатях, Шапский затряс вениками, засвященнодействовал.

Шапский

Расслабсь, Ваня! Не кнутом же огуливаю... От веничка березой начнешь пахнуть, сок побежит, почки набухнут... И-ех! И-ех!

(Хлещет веником. Балакирев сладостно покрякивает.)

Стони, Ваня! Кричи! Шоб тот свой крик в пыточной перекричать... И-ех! Ты если на меня обиду имеешь за прошлое, то зря. Я ведь тогда, считай, спасал тебя от беды!.. Это у нас, у кнутмайстеров, такая хитрость имеется: кого очень любим – бьем кратко, но сильно!.. Чтоб подследственный сразу в бессознательность улетал и ничего лишнего на себя наговорить не мог... Уж на меня и обер-прокурор гневался! Погоди, говорит, махать, он сейчас в чем-то уже признаться хочет... А я тебя – р-раз! – поперек спины, и ты снова в отключке... Можно сказать, от плахи спас!

Балакирев

Спасибо, князь-папа. Век не забуду!

Шапский

Сочтемся!.. Ты сейчас команде нашей очень надобен. Русского шутовства ведь и не осталось. При дворе Голштинские да Остерманы верховодят. Моду завели шутковать только на немецкий манер... А какие у немцев шутки: воздух подпортить да на яйцо сесть?.. Дикость!.. Наследника, мальчонку Петрушу Второго, и того испортили... Научили забаве – шуту на голову яблоко поставить да из лука стрельнуть... «Вильгельм Телль» шутка прозывается.

Балакирев

Это он тебе левый глаз-то?..

Шапский

Правый. Теперь остатний левый специальной кольчужкой прикрываю... Ты тоже поостерегись, когда к нему поведут!

Балакирев

(испуганно)

Зачем? Нет... Я свое отшутил! Я в отставку надумал проситься... Домой... В деревню.

Шапский

Рано в деревню... России послужить надо, Ванька!! Остынь!..

(И окатил Балакирева шайкой ледяной воды.)