оглядывались назад, чтобы посмотреть, как гибнет то, что прежде было их домом.
Рейн подошел ближе.
— Все дети вышли? — спросил он одну из нянечек, широкобедрую пожилую матрону с покрытым оспинами лицом и седеющими волосами мышиного цвета. Но еще не договорив, он заметил, что некоторые дети высовываются из окон третьего этажа и зовут на помощь.
— Господи, помоги! — женщина истерически зарыдала. Из-за угла появились лошади на полном скаку, зазвенели пожарные колокола, раздались свистки, но ждать их прибытия было нельзя.
Спасать детей будет уже поздно.
Рейн схватил ведро воды, облил ею рубашку и штаны и кинулся в открытую дверь. Вокруг люди выкрикивали приказы, пялились ему вслед или рыдали, сидя на мостовой. Пробиваясь вперед, он искал в грязной толпе Джо. Куда она подевалась?
Джо добежала до приюта и заставила себя двигаться дальше — она должна идти вперед! Девушка стояла перед дымящейся лестницей, глядя, как дым наполняет холл. Такер уже убежал наверх. Она должна идти за ним. Она должна помочь ему нести детей вниз.
В нескольких шагах от нее вспыхнула занавеска, и Джоселин с трудом подавила приступ тошноты. У нее подкосились ноги, руки одеревенели. Вся ее сила воли ушла на то, чтобы стоять здесь и смотреть, как огонь лижет стены. Он такой же рыжий, как и в ее воспоминаниях, уничтожающий все на своем пути. В ее сознании два пожара смешались. Она почти видела, как падают балки, слышала доносящиеся из гостиной предсмертные крики отца.
— Джо! — голос Стоунли вывел ее из транса. — Убирайся отсюда к черту!
— Я… я должна помочь детям. Они там в ловушке. Такер уже пошел наверх.
— Я заберу их.
— Ты? Но почему…
— Ради Бога, Джо, там же дети! Каким же дьяволом ты меня считаешь?
И прежде, чем она успела ответить, он схватил ее за руку и развернул.
— Чем дольше ты тут будешь стоять, тем хуже для всех.
Она кивнула и направилась к двери.
— Ты уверена, что доберешься сама?
— Да, справлюсь.
Выйти оказалось легче, чем войти — может быть, потому, что она так сильно хотела оттуда выбраться. Может быть, потому, что Стоунли сказал, что он спасет детей. За долгие часы этой ужасной ночи она почти поверила, что он может справиться со всем на свете.
Она знала, что он спасет их, так же как знала, что ее ненависть к виконту была ошибкой. Она больше ни на секунду не могла убедить себя в том, что Стоунли тот безжалостный, легкомысленный человек, который в ответе за смерть ее отца.
Оказавшись на улице, Джоселин стояла и смотрела на горящее здание, покусывая нижнюю губу, ломая руки и считая секунды, которые Такер и виконт проводят, сражаясь с огнем.
Она чуть не вскрикнула от облегчения, когда увидела, что они выходят, черные от сажи, неся в каждой руке по ребенку и улыбаясь до ушей.
Джоселин тоже улыбнулась. Она потеряла все те немногие пожитки, которые у нее были, но зато дети спасены. Она, Броуни и Такер живы. И все благодаря Стоунли.
Когда они с Таком подошли к ней, Джоселин улыбнулась и порывисто обняла мальчика. Так кашлянул и отпрянул.
— Я пойду к Броуни, — сказал он, оставляя их наедине.
Она посмотрела на высокого красивого мужчину, ощущая прилив благодарности, от которого у нее перехватило горло.
— Ты вынес их.
— Я же сказал, что вынесу.
— Да…
У нее на глаза навернулись слезы, и она отвела взгляд. Джо почувствовала себя такой измученной. Измученной до боли в костях. У нее раскалывалась голова, легкие еще пылали от густого черного дыма, а волосы прилипли к щекам. Она посмотрела на свои руки и увидела, что они черны от сажи.
Ее взгляд упал на красивое желтое платье.
Оно все стало изорванным и грязным, кое-где обгорело и вымазалось в саже. Один из рукавчиков оторвался, и даже изящная вышивка на груди, выглядевшая прежде так женственно, теперь была покрыта грязью.
— Мое платье, — произнесла она. Джо невольно присвоила себе восхитительное одеяние, которое было драгоценнее, чем все, что носила она до сих пор. — Оно… Оно погибло.
Ее глаза, полные боли, встретились с сочувственным взглядом золотисто-карих глаз, и слезы, которые она пыталась сдерживать, покатились по щекам.
— Оно было такое красивое, — плача, бормотала Джоселин, — такое красивое.
Слезы лились у нее из глаз, ее тело сотрясалось от рыданий, которые она была не в силах остановить. Она оплакивала аккуратную мансарду над пивной — там у них впервые появилась жаровня. Она оплакивала боль, которую пришлось вытерпеть Броуни, детей, лишенных крова, но горше всего она оплакивала себя. Горькую пустую жизнь, ждавшую ее впереди.
— Все в порядке, дорогая, у тебя есть все причины плакать, — услышала она низкий голос виконта и только тут осознала, что он обнимает ее. — А о платье не беспокойся. Я позабочусь, чтобы у тебя появилось новое.
Но плакала она не из-за платья, и они оба понимали это.
Его нежный голос и слова утешения вызвали новые слезы, Джоселин обняла Рейна за шею, цепляясь за него как за бухту в шторм.
— Спокойнее, дорогая. Не переживай. Все образуется.
Образуется, Рейн знает, что говорит. Он позаботится об этом. Эта бедная милая девушка тронула его больше, чем кто-либо за последние годы. Он поможет ей. Он не позволит ей бороться за жизнь на улице.
— Кстати, почему бы тебе не рассказать мне, за что ты меня ненавидишь?
Глава 5
— Скажи мне, — Рейн тронул ее за подбородок. У них за спиной на фоне первых рассветных лучей дым и пламя казались еще страшнее.
Джоселин кивнула.
— Скажу.
Теперь Рейн увидел в этих устремленных на него ясных голубых глазах нечто новое — искреннее и даже успокоенное. На сей раз он надеялся услышать правду.
Но сначала нужно было позаботиться о лишившихся крова плачущих, замерзших и голодных детях.
Пока шла борьба с огнем, Джоселин помогала приходским нянечкам управляться с их сорока подопечными. Рейн же отправился вместе с одним из официальных представителей прихода улаживать вопрос о пристанище для детей. Когда удалось договориться о том, что малышей временно поселят в работном доме в Белл Ярде, Рейн принялся искать транспорт, нанимая все свободные коляски и фургоны, какие только мог остановить, потом он носился из одной гостиницы в другую, собирая еду и одеяла.
— Сам Господь послал вас сюда, ваша милость, — сказал, пожимая Рейну руку, глава сиротского приюта Эзра Перкинс — низенький человечек с узким лицом. Он тряс руку виконта так долго, что тому пришлось ее вызволять. — Не представляю, что бы мы без вас делали.
— Когда будете готовы, я помогу вам и вашему персоналу переехать. Мы найдем где-нибудь более подходящее помещение.
— Спасибо, ваша милость. Вы не представляете, как мы вам благодарны.
— Рад, что мог быть полезен.
Рейн также согласился внести необходимые пожертвования на покупку одеял, одежды, кроваток и еды, чтобы приют мог начать работу заново.
Виконт улыбался про себя. Чумазый, потный, в рваной одежде, покрытый сажей, он чувствовал себя
