жидкость, но его взгляд упал на капли вина, переливавшегося через край переполненного бокала, и его рука остановилась на полпути ко рту.
Черт побери! Что, черт возьми, он делает? Oн же не какой-то последний пьяница, не способный оторваться от бутылки! Он же не опустившийся неудачник-алкаш, все будущее которого связано с пивной на углу!
Да, он страдает, его терзает рвущая душу мучительная боль, от которой он не в силах избавиться. Но у него же есть свои обязанности, долг, люди рассчитывают на него. Ему нужно вести, дела плантации, растить урожай, кормить и одевать людей. Он поставил перед собой гигантскую задачу и теперь не мог позволить себе не выполнить урок, как ленивый школьник.
Неужели Джоселин заставила его пасть так низко?
Честно говоря, он не мог винить в происходящем ее одну. Он сам вступил на этот губительный путь, когда ему пришлось оставить военную службу. Ему было нечем себя занять, и он стал от скуки пить. А после ранения он пил для того, чтобы забыть.
Рейн посмотрел в окно на тучные нивы, которые помогал возделывать, подумал о тех долгих и тяжких трудах, которые все они вложили в процветание Фернамбуковой долины. Работа доставляла ему удовольствие, ему нравилось то, чего они достигли. И ему не нужен алкоголь. Даже для того, чтобы прогнать мысли о Джо.
Рейн взглянул на бокал, который все еще держал в руке, поднес его к свету и вдруг швырнул через всю комнату, вдребезги разбив о противоположную стену. За стаканом последовал графин. Грохот привлек слуг. Рейн отпустил их движением руки, и они торопливо выскользнули за дверь.
Алкоголь никогда не имел над ним той власти, какую обретает над некоторыми людьми, но он, безусловно, злоупотреблял им. Этого больше не повторится.
Рейн тяжело вздохнул и подошел к окну. Если Джоселин не вернется вскоре, он пошлет за ней. Он беспокоился о ней и все-таки не желал ее видеть. Он не хотел, чтобы она поняла — то, что произошло между ними, он перенес так же мучительно, как и она.
Он знал, что после его ухода она расплакалась. Он стоял в темноте за дверью, прислушиваясь к ужасным рыданиям, сотрясавшим ее тело. Он едва удержался, чтобы не войти и не утешить ее, не обнять ее и не осушить слезы поцелуями.
Как он мог? Джоселин наконец призналась в своем предательстве. Призналась? Ее слова прозвучали скорее как горькое отрицание. И после них он стал еще неувереннее, еще беспокойнее.
Доверять ей снова было бы самоубийством, и все-таки ему хотелось это с поражавшей его самого силой.
Господи, эта женщина стала для него наваждением! Он должен вырвать ее из своей крови, из своей жизни, и поскорее.
Стоя у окна, Рейн заметил в лунном свете лавандовый проблеск. Джоселин пересекла лужайку и открыла заднюю дверь. Рейн облегченно вздохнул, убедившись, что с ней все в порядке. Он прислушался к ее усталым шагам в холле и на лестнице. Он дал ей время добраться до своей спальни, а потом направился к себе.
Рейн чувствовал себя совершенно опустошенным — и ему было стыдно за то, что он сделал. Он никогда прежде не овладевал ею таким образом, хотя часто представлял себе, как это может быть приятно. И снова Джоселин не могла отрицать, что это доставило ей удовольствие. Он никогда не видел в ней такой страсти, такой самозабвенности. Одна только мысль об этом заставила его кровь бежать быстрее, а член снова напрячься. Он понял, что ему хочется опять пересечь холл и войти к ней в комнату, лечь в ее мягкую пуховую кровать и снова овладеть ею, теперь уже нежно и деликатно.
Но вместо этого ему придется лежать в одиночестве в своей постели, ворочаясь без сна, несмотря на усталость, сгорая от желания.
Следующий день выдался очень жарким. Обычно влажный и теплый воздух словно застыл. Все страдали от палящего жара, и Джоселин не была исключением. Погруженная в боль и отчаяние, она к тому же чувствовала себя потной, ей было дурно, она молила, чтобы морской ветер облегчил ее страдания.
По другую сторону дорожки Чита отдыхала, опираясь на мотыгу, краем блузки утирая пот с лица. Вскоре после приезда ее утренние приступы прекратились. Она поправилась, щеки у нее снова разрумянились. Стоя на краю сада, она выглядела такой же усталой, как и остальные, а ведь она неустанно трудилась, вырывая упрямые сорняки и просматривая тыквы и дыни в поисках насекомых. Джоселин подумала, что, возможно, Чита надеется, что мужественный португалец неподалеку и что он оценит ее трудолюбие.
Чита бросила взгляд в сторону красивого темноволосого мужчины, но он оказался погружен в беседу с хорошенькой девушкой с шоколадной кожей по имени Хэтти. Хэтти захихикала над чем-то, нежно улыбнулась Пауло, отложила мотыгу и беззаботно пошла прочь.
Увидев, как Пауло словно похотливый дурак пялится вслед покачивающимся бедрам Хэтти, Чита кинулась к краю огорода.
— Ты позволил ей уйти? — накинулась она на Пауло по-испански. — Она же работала только последние два часа. Это я здесь ишачу, я тут взмокла от жары и грязи. Я больше других заслужила отдых!
— Мы все тяжко трудимся, nina[22]. Сегодня жарко. Хэтти стало плохо из-за погоды.
— Из-за погоды, ха! Все вы мужики ведете себя как идиоты, стоит вам увидеть хорошенькое личико и крутые бедра. Если тебя может завести женский зад, почему бы тебе не посмотреть на мой!
Она развернулась и предоставила ему возможность созерцать свою спину, потом оглянулась через плечо и увидела, что его взгляд остановился именно на этом месте и что он довольно улыбается.
Она снова повернулась к нему, рассердившись еще больше.
— Надеюсь, это зрелище доставило тебе удовольствие, потому что теперь я ухожу.
Она попыталась проскочить мимо него, но Пауло поймал ее за руку.
— У тебя прелестная попка, nina. Что если я тебя по ней отшлепаю?
У Читы от негодования захватило дух.
— Но ты же не угрожал Хэтти!
— Хэтти не вела себя как невоспитанный ребенок.
— Что! Я не собираюсь здесь оставаться и позволять меня обзывать.
Чита попыталась вывернуться, но Пауло только крепче взял ее за руку.
— Мое дело следить за лужайками и садом. Мне нужно заботиться не только о тебе. Если бы ты просто попросила, я бы позволил тебе посидеть в тени. Но теперь все видели твое представление и ждут, как я поступлю.
Чите вдруг стало неловко. Пауло Баптиста обращался с ней весьма хорошо, но она уже поняла, что он жесткий человек, которым непросто управлять.
— И что… что ты теперь будешь делать?
Он улыбнулся, радуясь ее замешательству.
— Я лично прослежу, чтобы ты хорошенько поработала после того, как остальные закончат. Если этого будет недостаточно, чтобы научить тебя хорошим манерам, я придумаю еще что-нибудь.
Чита проглотила сердитый ответ. Она недовольно посмотрела на Пауло, ее черные глаза сверкали, но ее взгляд встретился с другим взглядом таких же черных глаз, в которых она прочла, что Пауло поступит именно так, как сказал.
— Ты бессердечное животное.
— А ты, мой дикий тигренок, лучше снова принимайся за работу, не жалея своей красивой попки.
Обзывая его самыми грубыми испанскими словами, какие только приходили ей в голову, Чита вернулась к своей работе. Из-под полей соломенной шляпы она видела, что Пауло смотрит в противоположную сторону.
Ей-то что за дело, если он влюблен в Хэтти? Какая ей разница? Он всего лишь мужчина — а в этом она совсем не нуждалась. Но все-таки Чита наблюдала, как он направляется в розарий, который Джо начала расчищать от давно засохших кустов и засаживать новыми.
— В чем было дело? — поинтересовалась Джо. Пауло посмотрел на темноволосую девушку, занимавшую его с самого своего появления.
