религий, которые выглядят наиболее спорно с буддийской точки зрения. Но так происходило не потому, что авторы-буддисты намеренно желали изобразить своих оппонентов в карикатурном виде. Скорее в этом отражался тот факт, что не было необходимости упоминать все те аспекты, с которыми у них не было разногласий, – поскольку в Индии, где они писали свои трактаты, рассматриваемые ими источники были доступны во всей полноте. К сожалению, в Тибете дело обстояло иначе. Там не имелось переводов этих источников.
Когда я вырос, я постепенно смог узнать больше о других религиях мира. В особенности в эмиграции, когда я стал встречаться с людьми, посвятившими свою жизнь другим верам – кто посредством молитвы и медитации, кто посредством активного служения, – я смог приобрести более глубокое понимание их традиций. Такой личный обмен опытом помог мне осознать огромную ценность каждой из главных религиозных традиций и научил меня глубоко уважать их. Да, для меня буддизм остается самым драгоценным из всех путей. Он наилучшим образом соответствует моей личности. Но это не значит, что я считаю его наилучшей религией для каждого, так же как я не думаю, что каждый человек обязательно должен быть верующим.
Конечно, поскольку я одновременно и тибетец, и монах, меня воспитывали и обучали на принципах, заповедях и практике буддизма. Таким образом, я не могу отрицать, что в целом мой образ мыслей был сформирован моим пониманием того, что значит быть последователем Будды. Однако в этой книге я хочу попытаться выйти из формальных границ своей веры. Я хочу показать, что на деле существуют некие универсальные этические принципы, способные помочь каждому достичь счастья, к которому все мы стремимся. Кто-то может подумать, что таким образом я пытаюсь тайком «протащить» буддизм. Но, хотя мне трудно полностью опровергнуть такое заявление, все же это не так.
На самом деле я уверен, что важно различать религию и духовность. Религию я понимаю как нечто, связанное с верой в спасение в рамках той или другой традиции; одним из аспектов религии является принятие некой формы метафизической или сверхъестественной реальности, включая, возможно, идею рая или нирваны. С этим связаны религиозное учение или постулаты, ритуал, молитва и так далее. Духовность же я понимаю как нечто, связанное с такими качествами человеческого духа, как любовь и сострадание, терпение, терпимость, способность прощать, удовлетворенность, чувство ответственности, чувство гармонии, – качествами, которые приносят счастье и самому человеку, и окружающим его. Однако, в то время как ритуал и молитва напрямую связаны с религиозной верой, для этих внутренних качеств она не является необходимой. Почему бы тогда индивиду не развить их, даже и в высокой степени, без обращения к какой-либо системе религиозных или метафизических верований? Вот поэтому я и говорю иногда, что мы, пожалуй, вполне можем обойтись и без религии. Но без этих основных духовных качеств нам не обойтись.
Те, кто на практике следует религии, могли бы, конечно, с полным правом сказать, что подобные качества, или добродетели, являются плодами искренних религиозных усилий и что религия, таким образом, дает все для их развития и для того, что может быть названо духовной практикой. Но давайте разберемся в этом. Религиозная вера требует духовной практики. Однако похоже, что и среди верующих, и среди неверующих существует изрядная путаница в вопросе о том, в чём, собственно, она состоит. Универсальная характеристика качеств, которые я описал как «духовные», может быть определена как некий уровень заботы о благополучии других. По-тибетски мы говорим: «shen pen kyi sem», что значит: «Думай о помощи другим». И когда мы размышляем обо всем этом, мы видим, что каждое из перечисленных качеств отмечено внутренним наличием заботы о благе других. Более того, тот, кто сострадателен, любящ, терпелив, терпим, способен прощать и так далее, осознает, что в определенной мере его действия могут влиять на других, и соответственно строит свое поведение. Поэтому духовная практика в соответствии с этим определением, с одной стороны, включает поступки, направленные на благополучие других, с другой – влечет за собой те перемены в нас самих, благодаря которым мы с большей охотой действуем именно так. Говорить о духовной практике в соответствии с какими-то иными критериями не имеет смысла.
Таким образом, мой призыв к духовной революции – это не призыв к революции религиозной. Это и не рекомендация некоего не от мира сего образа жизни и еще меньше – магических или мистических действ. Скорее это призыв к радикальной переориентации, к отказу от нашей привычной занятости собой. Это призыв повернуться к более широкому сообществу людей, с которыми мы связаны, и к поведению, признающему интересы других наравне с нашими собственными.
Здесь читатель может возразить, что, хотя преобразование характера, предполагаемое подобной переориентацией, безусловно, желательно и развивать сострадание и любовь – хорошо, все же революция духа едва ли способна справиться с разнообразием и сложностью проблем современного мира. Более того, можно добавить, что проблемы, возникающие, например, из домашнего насилия, привязанности к наркотикам или спиртному, разрушения семьи и так далее, лучше осознаются и разрешаются в их конкретике. Тем не менее, приняв, что каждая такая проблема действительно может быть решена благодаря более любящему и сострадательному отношению людей друг к другу – сколь бы невероятным это ни казалось, – можно также определить эти проблемы как духовные, поддающиеся духовному решению. Это не значит, что нам только и нужно, что взрастить духовные ценности, и тогда все эти проблемы сами собой исчезнут. Напротив, каждая из них нуждается в собственном разрешении. Но мы обнаруживаем, что, когда духовным аспектом
