разбежавшееся стадо. Сейчас, одетый в смокинг, в шикарном банкетном зале отеля, он свободно и непринужденно участвовал в светской беседе.
– С воздуха, мистер Беннон, мне показалось, что у вас отличное породистое стадо, – решился высказать свое мнение Джон. Это вызвало улыбку у Кит, сомневавшейся, что Джон способен разбираться в этом.
– Таковы условия рынка, – ответил Старый Том. – Я оплачиваю привилегию разводить породистый скот.
– Проще было бы продавать, – заметил прагматичный Мори.
– Мы, скотоводы, преданы своему делу, мистер Роуз. И не изменяем ему. Мы просто вымираем.
– Все, как в лучших традициях Запада, – не удержавшись, съязвила Пола.
– Вы не верите в традиции, мисс Грант? – посмотрел на нее Беннон.
– Разве вам не известно, что традиции умерли вместе с Джоном Уэйном, последним голливудским ковбоем. Сейчас это лишь сентиментальная чепуха. Кто теперь верит в это? – заметила Пола, глядя на него поверх поднятого бокала.
– Вы, молодежь, жестокий народ, – покачал головой Старый Том. – Ни во что не верите. Может, мое поколение и кажется сентиментальным, потому что не может без слез произносить слова: «Боже, благослови Америку»[3], но в наших чувствах мы искренни. Вы же не можете позволить себе такой роскоши, как искренность, потому что боитесь ее. Вот вы и стали холодными и быстро ломающимися.
Пола невольно поднесла руку к горлу.
– Может, мы такие потому, что в детстве нас сильно били по рукам линейкой.
Старый Том неодобрительно хмыкнул, уловив непочтительность в ее тоне.
– Не пытайтесь убедить меня вашими россказнями о том, какие вы реалисты. Вы мало что в этом смыслите. Я из того поколения, которое, строя города, в одном конце их возводило церковь и школу, в другом – публичный дом. Вот это я называю реализмом.
Кит хорошо знала Старого Тома и понимала, что для него это лишь легкая разминка. Смеясь, она шутливо подняла руки вверх.
– Все, мы сдаемся.
В это время оркестр заиграл медленный вальс.
– Послушай, Том, ведь это наша песня.
– Песня? – нахмурился старик.
– Наш вальс, – с невинным видом поправилась Кит, – первый вальс я отдаю тебе. Вашу руку, сэр.
– Ты все это придумала, чтобы заставить меня замолчать, не так ли? Боишься, что я обижу твоих друзей.
– Ты угадал. И еще – мне чертовски хочется танцевать.
– Хочешь одним ударом двух зайцев убить, не так ли, малышка?
– Что-то в этом роде, – усмехнулась Кит.
Старый Том, довольно хмыкнув, отдал должное ее сообразительности.
– В таком случае покажем им, как надо танцевать медленный вальс, – сказал он, обхватив ее за талию.
Беннон проводил их взглядом и снова вернулся к гостям Кит и, в частности, рыжеволосой женщине, с любопытством изучавшей его.
– Ваш отец... – начала Пола и запнулась в поисках нужного слова.
– ... личность? – тихо подсказал ей Беннон.
– Да. Это подходит. Спасибо, мистер Беннон.
– Можно просто Беннон. – Он снова посмотрел в зал на медленно вальсирующих отца и Кит. – У моего отца на все есть свое мнение, и он не боится его высказывать.
– Да, это видно, – медленно и сдержанно промолвила Пола. – Я ждала, когда он назовет нас самонадеянными молокососами или что-то в этом роде.
– Сколько лет вашему отцу? – поинтересовался Мори Роуз.
– Восемьдесят два.
– Неужели? – искренне удивился Чип. – Ему не дашь столько.
– Нам бы дожить до его возраста и остаться такими молодцами, – задумчиво промолвил Мори, похлопывая себя по животу, – у меня, боюсь, мало шансов на это.
– Прошу прощения, – извинился Джон. – Я выйду на террасу покурить.
Мори кивнул.
– Иди, Джон. В случае чего, я скажу Кит, где тебя искать.
Уход Джона прервал общий разговор, и Мори решил этим воспользоваться.
– Насколько я знаю, вы давно знакомы с Кит? – спросил он Беннона.
– Давно, – ответил Беннон и снова посмотрел в зал. – Мы выросли вместе.
