Нахмурившись, Беннон, указав Питу на письмо и еще какую-то бумажку, спросил:
– Это письмо, а это контракт о найме квартиры?
– Да, я подумал, что ты захочешь на него взглянуть. – Пит снова затянулся и стряхнул пепел в бронзовую пепельницу. – Я снял квартиру год назад, аккуратно плачу каждый месяц. Черт побери, что еще ему от меня нужно? Работаю на двух работах, думал, соберу денег и открою свою закусочную или ресторанчик. Я в Аспене уже тридцать лет, больше, чем этот Гарри Миллер, черт бы его побрал! Я помню, как он был счетоводом, а попутно прирабатывал, собирая налоги. Потом он открыл свое дело, стал вкладывать деньги. Сколько таких, как он, разбогатели у нас в Аспене. Я следил за ними и думал: скоро придет и твой час удачи, Пит. Куда там! Всегда кто-то, вроде Миллера, даст тебе подножку, как сегодня. – Он умолк, заметив, что Беннон дочитывает последнюю страничку. – Ну так как? Имеет ли он право вышвырнуть меня? Я ж заплатил ему.
– Знаю, – мрачно промолвил Беннон и снова пробежал глазами контракт. – Тебе, Пит, следовало показать мне его до того, как подписывать. Согласно этому контракту он имеет право выселить тебя и стребовать по суду оплату за оставшиеся десять месяцев...
– Ты шутишь! – Сигарета чуть не выпала из рук испуганного Пита. – Черт побери, скажи, что ты шутишь!
– Я бы рад, но...
Пит в отчаянии вскинул руки, осыпая себя сигаретным пеплом.
– Что же мне теперь делать? Куда деваться? Сам знаешь, как трудно такому, как я, снять квартиру в Аспене. К тому же мои часы работы, да еще подработка... Господи, не могу же я каждый день приезжать в Аспен из пригорода. Лучше ночевать прямо в машине. – Он в сердцах раздавил сигарету в пепельнице. – Знаешь, почему он это делает? Он договорился с мотелем на автостраде. Вместо того чтобы сдавать свои каморки за сто двадцать долларов в месяц таким бедолагам, как я, он может запросто иметь за них по триста-четыреста долларов в месяц, сдавая на ночь лыжникам. Этот жадина...
– Хватит, Пит, – поднял руку Беннон, останавливая поток гневных слов. – Я уже сказал тебе: он вправе это сделать, но попробуем сделать так, чтобы он этого не захотел.
– Не захотел? Ты шутишь, – недоверчиво фыркнул Ранович и даже вскочил со стула. – Чтобы Миллер не захотел содрать с кого-нибудь триста долларов? Не поверю!
– Стоит попробовать.
– Как? – В голосе Пита было отчаяние. Беннон жестом попросил его сесть на место, а сам снял телефонную трубку.
– Сиди тихо и пей кофе, а я узнаю, на месте ли он. – Глядя на номер телефона на письме, он набрал его. – Мне с Гарри уже приходилось сталкиваться, так что мы понимаем друг друга.
Пит напряженно смотрел на посуровевшее и как бы застывшее лицо Беннона. А тот, откинувшись на спинку кресла, ждал ответа.
– Но если он имеет право... – растерянно пролепетал Пит.
– Человек может иметь право, но не воспользоваться им, – сказал Беннон. – Гарри у себя? – спросил он в трубку.
– Кто говорит, простите?
– Беннон.
– Одну минуту.
Пит раскурил вторую сигарету. Он не отрывал глаз от Беннона, пальцы его беспрерывно мяли то сигарету, то коробок со спичками. Видно было, что нервы у него на пределе.
– Гарри Миллер слушает.
Беннон сразу узнал резкий голос.
– Это Беннон.
– Должен сказать, что для меня это приятный сюрприз. – Судя по голосу, Миллер действительно был удивлен.
– Не думаю. У меня в конторе сидит Пит Ранович. Он показал мне твое письмо.
– Ранович? Я должен был догадаться, что он сразу же побежит к тебе. Он всегда может рассчитывать на тебя, не так ли? Надеюсь, он не забыл прихватить с собой контракт.
– Да, он принес его.
– Тогда ты убедился, что я действую по закону и согласно условиям контракта.
– Я хотел бы, Гарри, чтобы ты изменил свое решение.
– Что это? Личная просьба, Беннон? Я знаю, у Пита затруднения, но это бизнес. Нет, я не изменю своего решения. Я требую, чтобы он в течение десяти дней освободил квартиру.
– Не делай этого, Гарри, – спокойно промолвил Беннон.
– Он нарушил договор...
– Я не согласен.
– Что?! – В резком голосе вместо раздражения сейчас слышалась ярость.
– Насколько я понял Пита, он предупредил тебя, что немного задержит плату, и ты согласился...
– Он не звонил мне.
– Я знал, что ты это скажешь, Гарри. – Улыбка Беннона была с оттенком горечи.
