– Беннон? – позвал он сына, вглядываясь в темноту. – Я слышал голоса. Ты разговариваешь сам с собой?
Радуясь его приходу, Кит встала с кресла.
– Нет, Старый Том, он разговаривает со мной, – весело сказала она.
– Кит? – Старик уставился на нее с удивлением, а затем, увидев гнедого у крыльца, нахмурился. – Разве можно девушке ездить одной по ночам?
Кит рассмеялась и поцеловала его в щетинистую щеку.
– Ты говорил мне то же самое, когда мне было шестнадцать.
– В шестнадцать ли или в шестьдесят, я говорю тебе правду, – проворчал старик, пытаясь не показать, как обрадовал его поцелуй Кит.
Но его замечание вызвало легкую грусть. В шестьдесят Кит едва ли будет ездить верхом по этим горам, тем более что она продаст свое ранчо. Хотя не раз, бывало, мечтала о том, что счастливо состарится в родных горах.
– Почему вы сидите здесь в темноте? Вас не пугает холод? Идемте-ка в дом, – жестом пригласил их Старый Том. – Горячий кофе ждет вас. И шоколадный торт. Сэдди испекла. Немного суховат, правда, но если положить мороженое, то вполне сойдет.
Кит посмотрела на бревенчатый дом Беннонов, так похожий на ее собственный и, в сущности, бывший ей вторым домом.
– Даже не знаю, – она покачала головой. – Я оставила Полу одну. Если я задержусь, она начнет беспокоиться.
– И правильно сделает. Проводи-ка ее, Беннон, – повелительным тоном, как бывало прежде, приказал Том сыну. Старик ничуть не изменился.
– Зачем, это совсем не обязательно. Я...
– Перестань, Кит, – сказал Беннон. – В этом споре ты все равно не выиграешь. – Кит и сама это поняла. – Подожди, я пойду оседлаю коня.
– Конечно.
Он быстро спустился по ступеням крыльца и легкой пружинистой походкой направился к загону.
– Пошла бы помочь ему, как прежде, – сказал ей Старый Том.
– Хорошо. – Но пока Кит отвязала своего гнедого и дошла до загона, Беннон сам справился и уже застегивал седло на вороном коне.
– Ты готова? – спросил он, поворачиваясь к Кит.
– Готова, – ответила она.
Сев на коней, они тронулись. Они ехали молча рядом по широкой грунтовой дороге, ведущей к пастбищам, пересекли луг, освещенный бледным светом молодого месяца, и вскоре Беннон, увидев начало тропы, выехал вперед. Подковы лошадей громко стучали по каменистой тропе, нарушая ночную тишину. Беннон и Кит въехали в сосновый бор, где, как в храме, царила тишина. Тропа теперь шла круто вверх, и Дружок внезапно споткнулся, но тут же снова выровнял шаг.
– Все в порядке? – обернувшись, спросил Беннон.
– Да.
– Мы можем остановиться и передохнуть, лишь только тропа станет шире.
– Хорошо.
Ярдов через сто тропа выровнялась. Беннон, спешившись, взял за уздечку Дружка и подождал, когда Кит спрыгнет на землю.
– Я забыла, что обратный путь такой тяжелый, – промолвила Кит и сунула хлыст под луку седла. Беннон, нагнувшись, провел ладонями по передним ногам Дружка.
– Этот подъем труден даже для молодого коня. – Распрямившись, Беннон потрепал Дружка по холке. – Но с тобой все в порядке, Дружок, не правда ли?
– Хорошо, что самая трудная часть пути уже позади и ранчо совсем близко.
– Да, недалеко, – согласился Беннон. Ранчо «Серебряная роща» было по ту сторону перевала.
Кит видела силуэт Беннона, но лицо его затеняла широкополая ковбойская шляпа. Плечистый, сильный, он был воплощением этого края – с его спокойствием и тишиной, с его суровой красотой.
Вот он повернулся, ища ее глазами. Лунный свет упал на его лицо, темное от ветра и солнца, с морщинками в уголках глаз – морщинками от частого вглядывания в даль и от яркого света, не затененного городским смогом.
– Ну что ж, Кит, все получилось как следует. Конная прогулка, тихая беседа. Будет что вспомнить.
– Да, – тихо согласилась она и вдруг с уверенностью добавила: – Да, будет.
– Пожалуй, и нам следует отдохнуть, как ты считаешь? – сказал Беннон, бросив взгляд на отдыхающих лошадей.
Подойдя к поваленному дереву, он сел и, похлопав по стволу, предложил Кит сесть рядом.
Кит носком сапога отбросила камень, попавшийся ей под ногу, и села, поджав ноги. Проведя по земле рукой в перчатке, она сгребла пригоршню мелких камешков и стала рассеянно просеивать их меж пальцев.
