Большой лепешечный бум
Длинный сверкающий автомобиль, сопровождаемый воем турбин и облаком летучей пыли, подкатил к придорожному ларьку с вывеской «КОРЗИНЫ. ДИКОВИНЫ». Поодаль еще одна вывеска на соседнем аляповатом домишке со стеклянной верандой гласила: «ЗАКУСОЧНАЯ СКВАЙРА КРОУФОРДА. ОТВЕДАЙТЕ НАШИХ ПОНЧИКОВ». За домом виднелся выгон с амбаром и силосной башней в стороне от дороги.
Двое пришельцев, с жесткой кожей лиловатого оттенка, мирно сидели в машине и шарили маленькими желтыми глазками по вывескам. Облаченные в серые твидовые костюмы, их тела, в общем-то, напоминали человеческие. Правда, нижняя часть лица у каждого скрывалась под оранжевым шарфом.
Марта Кроуфорд торопливо выскочила из дома и зашла в ларек, вытирая руки о передник. За ней, дожевывая кукурузные хлопья, последовал и Льюэллин Кроуфорд, ее супруг.
— Слушаю вас, сэр… мэм? — нервно спросила Марта. Она обернулась к Льюэллину за поддержкой, и тот ободряюще похлопал ее по плечу. Живых пришельцев они видели впервые.
Заметив появившихся за прилавком Кроуфордов, один из инопланетян неспешно выбрался из машины. Он или, скорее, оно дымило сигарой, торчавшей из щели в оранжевом шарфе.
— Доброе утро? — нервно проговорила миссис Кроуфорд. — Что угодно? Корзины? Диковины?
Пришелец важно моргнул желтыми глазками. В остальном лицо его ничуть не изменилось. Рот и подбородок, если таковые вообще имелись, закрывал шарф. Ходили слухи, что у пришельцев нет никаких подбородков — вероятно, там скрывалось нечто столь мерзкое и уродливое, что ни один нормальный человек и взглянуть бы на это не смог. Люди прозвали инопланетян «гурками», так как те прибыли невесть из какой дыры под названием Дзета Геркулеса.
Гурк оглядел развешанные над прилавком корзины, поизучал разные безделушки — и снова задымил сигарой. Затем несколько глуховатым, но все же достаточно внятным голосом поинтересовался:
— Что это? — И ткнул жесткой трехпалой ручонкой куда-то вниз.
— Что? Индейская котомка? — заискивающе пропищала Марта Кроуфорд. — Или берестяной календарик?
— Да нет, вон там, — сказал гурк, снова указывая вниз. На сей раз, перегнувшись через прилавок, Кроуфордам удалось выяснить, что пришелец воззрился на некую округлую сероватую блямбу, лежащую на земле.
— Это? — недоверчиво переспросил Льюэллин.
— Это.
Льюэллин Кроуфорд залился краской.
— Так… это ж просто коровья лепешка. Корова тут с фермы вчера отбилась — ну и плюхнула — а я, понимаешь, проморгал.
— Сколько стоит?
Кроуфорды недоуменно уставились на гостя.
— Что сколько стоит? — с ошалелым видом спросил Льюэллин.
— Сколько стоит коровья лепешка? — прорычал из-под шарфа пришелец.
Кроуфорды переглянулись.
— Слыханное ли дело… — вполголоса начала было Марта, но супруг сурово шикнул на нее. Затем, внушительно откашлявшись, взял инициативу в свои руки.
— Как насчет десяти це… э-э, не хотелось бы, понимаешь, запрашивать лишнего… как насчет четверти доллара?
Пришелец достал пухлый кошелек, положил четвертак на прилавок и что-то буркнул своему оставшемуся в автомобиле спутнику.
Второй пришелец вылез из машины с круглой фарфоровой коробочкой и совком с золоченой ручкой. С помощью совка он или, скорее, оно аккуратно подцепило коровью лепешку и поместило ее в коробочку.
После чего оба пришельца забрались в машину и укатили под вой турбин, оставив после себя густое облако пыли. Кроуфорды проводили их ошалелыми взглядами, а затем дружно посмотрели на прилавок, где лежал сияющий четвертак. Льюэллин взял монетку и подбросил на ладони.
— Скажи пожалуйста! — ухмыльнулся он.
Всю неделю дороги буквально ломились от пришельцев в длинных сверкающих автомобилях. Они сновали повсюду, разглядывали все подряд — и то и дело расплачивались сияющими новенькими монетками и хрустящими банкнотами.
В народе поговаривали, что зря, дескать, правительство пускает на планету всех без разбору, но инопланетяне порядком оживили торговлю и не доставляли особых хлопот. Некоторые из гостей объявили себя туристами, а другие утверждали, что проходят производственную практику по социологии.
Льюэллин Кроуфорд сходил на примыкающий к дому выгон и выбрал там четыре отборных коровьих лепешки, после чего разместил их у себя в ларьке.