Она молчала, глядя на его темную фигуру, окутанную ночными тенями. Если кто и теряет в супружестве, так это жена. По закону мужу достается все: ее собственность, голос, дети и даже ее индивидуальность.
Неужели он решился на столь опрометчивый шаг, чтобы завладеть издательством и мемуарами? Не слишком большая выгода по сравнению с ценой.
Эллиот шагнул к ней, заключил в объятия и поцеловал, словно пытался стереть ужасные подозрения, зародившиеся у нее в голове.
– Все не так, – хрипло произнес он, оторвавшись от ее губ. – Если я не тронул рукопись, когда обнаружил ее на прошлой неделе, неужели ты думаешь, что я продамся ради этого сейчас?
Его поцелуй привел Федру в еще большее замешательство.
– Тогда почему?
– Поэтому. – Он снова приник к ее губам в страстном поцелуе.
– Это у тебя уже есть, – прошептала она.
– Но я лишусь этого, если ты обратишься в суд с просьбой признать брак недействительным.
– Нет, если я решу продолжить наши отношения. Это зависит только от меня.
– Теперь уже нет. Если ты заявишь, что действовала под давлением, мы вынуждены будем расстаться. Нельзя произнести брачные обеты, спать вместе, а потом объявить во всеуслышание, что мы не женаты. Того, что было между нами, вполне достаточно, чтобы признать брак действительным, если о нем станет известно. В Италии мы не слишком таились, а продолжение близких отношений здесь только поспособствует тому, что суд отклонит твою просьбу.
В его тоне, ясном и твердом, не было и тени сочувствия. Он ставил ее перед выбором.
Сердце Федры сжалось от беспомощности и гнева. Это невыносимо! Она не может отказаться от него по такой нелепой причине.
И, тем не менее, ей придется сделать выбор, хотя при одной мысли об этом ей становилось дурно. Лишиться его дружбы, никогда больше не чувствовать его прикосновений, отказаться от интимной близости – или надеть кандалы, которые закон выковал для женщин, и подчиниться воле другого человека.
– Незачем сгущать краски! – воскликнула Федра, яростно протестуя против подобной альтернативы. – Никто не знает, что произошло в Италии. Мы не встретили там никого из знакомых. Если мы будем вести себя осмотрительно и здесь, никто ни о чем не догадается.
Эллиот схватил ее за плечи:
– Нам придется дать клятву. Я не стану лгать. И ты тоже.
– Зачем тебе это? Сам подумай. Если мы поженимся, ты станешь мишенью для насмешек. Я ведь не изменюсь – ни ради тебя, ни ради твоей семьи. Все, кому не лень, будут говорить, что ты обзавелся более чем странной женой, с нелепыми идеями и эксцентричным поведением. Они скажут…
– Они скажут, что я женился на женщине, не более странной, чем мой брат. Честно говоря, мне наплевать, кто что скажет.
На сердце у нее лежала тяжесть. Федра едва сдерживала слезы.
Эллиот отпустил ее плечи и снова заключил в объятия. Но от этого стало только хуже. Охваченная воспоминаниями, Федра разрыдалась. Казалось, она уже испытывает горечь разлуки, которую ей предстоит пережить, и тоску, разрывающую сердце.
Ей отчаянно хотелось, чтобы эта боль заставила ее принять его предложение. Она пыталась уговорить себя, что брак с этим мужчиной не будет тюрьмой.
Эллиот крепко прижимал ее к себе, касаясь губами ее макушки, пока поток слез не иссяк.
Сердце Федры обливалось кровью. Ей будет не хватать этих объятий. И многого другого, что глубже и важнее любой дружбы.
Настроение Эллиота изменилось, как будто ночной ветерок унес свойственную Ротуэллам суровость. Федра уткнулась влажным лицом в его плечо.
– Брак не должен заключаться таким способом, особенно мой. Я должна попытаться отменить его, Эллиот.
Его ладонь легла ей на затылок.
– Ты поможешь мне, Эллиот?
– Ты просишь, чтобы я отказался от тебя, Федра? Не уверен, что смогу.
– Не совсем. Спустя некоторое время мы сможем снова стать друзьями. Я не хочу думать, что из-за этого мы расстанемся навеки.
– Пройдет много времени, прежде чем я снова смогу коснуться тебя, дорогая. Суды работают медленно. – Он поцеловал ее в щеку. – Ты просишь от меня невозможного.
– Это ты сейчас так думаешь, но довольно скоро поймешь, что из меня не получится хорошая жена. – Она попыталась улыбнуться, но ее губы дрожали. – Я хочу тебя спасти. Когда страсть пройдет, ты возненавидишь этот неподобающий брак и будешь несчастен из-за того, что его навязали тебе.
Эллиот покачал головой, коснувшись ее губ кончиками пальцев.
– Если мы расстанемся, это будет куда более неестественно, чем брак, который ты описываешь. Я привык считать тебя своей. Поцелуй меня, чтобы я в последний раз ощутил твой вкус.
Сердце Федры взбунтовалось, когда он упомянул о последнем поцелуе. Оно вопило от возмущения, когда их губы встретились. И обливалось слезами отчаяния, когда она сжала его в лихорадочном
