— Фактически, — задумчиво сказал Несельрод, — горгоны представляют собой одну-единственную клетку, наполненную коллоидным раствором. Раствор находится под значительным осмотическим давлением. Чем больше они вырастают, тем — при той же форме — сильнее давление. Если горгон вырастет слишком большим, мне кажется, он…
— Лопнет! — в ужасе воскликнул Альварес.
Карвер разъяренно повернулся к ним.
— Джентльмены! Если бы вы хоть немного помогли мне, вместо того, чтобы мешать… Уомрас, прошу вас.
— Я размышлял, сэр… если бы мы позволили ему превратиться в рыбу — ну, как тогда, в бассейне, — и тут же быстро вытащили из воды… Может быть…
— Не может, — трезво сказал Келли. — Он тогда превратился обратно за пару секунд.
На горгонов никто не обращал внимания. Один из больших горгонов, который все это время неотрывно глядел на букет в центре стола, внезапно вытянул конечность, схватил цветы и сунул в ротовое отверстие. Джорджи что-то резко просвистел на горгонском языке и отобрал у него цветы.
Большой горгон выглядел сконфуженным, но довольной розовой окраски не утратил.
Зато Джорджи неожиданно и явственно посинел.
"Рука", в которой он сжимал букет, неуверенно дрогнула. Медленно, словно это стоило ему больших усилий, Джорджи вернул помятые цветы в вазу.
Два других горгона обвили его конечностями. Спустя минуту Джорджи пришел в себя, но синий оттенок в его коже остался.
— Что такое? — встрепенулся Карвер. — Мы все-таки что-то сделали? -
Он щелкнул крышкой коммуникатора. — Осталось еще десять минут до окончания срока, значит…
— Ты посинел потому, что мы тебя наказали, Джорджи? — спросил Уомрас.
— Нет, — вдруг пропищал Джорджи без переводчика. — Мне трудно быть старейшим.
Он добавил несколько слов на родном языке, обращаясь к другим горгонам, и они снова обняли его с двух сторон.
— Раньше они мне панга, — добавил Джорджи.
— Так вот почему он отнял торт у жены коменданта! — прошипел Доминик, ударив себя по лбу.
— Ну да! Они…
Карвер живо обернулся к ним:
— Да? Что такое?
— Это объясняет всю историю с тортом, — сказал Доминик. — Джорджи, видите ли, чувствовал себя по отношению к вашей жене покровительственно — это и значит "панга". Горгоны не умеют контролировать свой аппетит, поэтому они следят друг за другом. Когда они становятся старше и лучше владеют собой, они делаются не больше размерами, а меньше! Джорджи не был уверен, в каких отношениях "панга" он находится с нами. Однако по поводу вашей жены у него сомнений не было. Он решил, что если миссис Карвер съест еще один кусок, она лопнет…
Карвер побагровел.
— Чушь! — заорал он. — Доминик, вы… вы оскорбили мою жену, меня и… и человечество!
Джорджи заинтересованно пошевелил фоторецепторами и просвистел что-то на своем языке. Один из больших горгонов тотчас заговорил:
— Старейшая особь говорит, человек с гладкой головой очень умный. Он еще говорит, большой человек, который много шумит, не прав.
У Карвера на скулах заиграли желваки. Он посмотрел на горгонов, потом обвел глазами стол. Все молчали.
Карвер героически выпятил подбородок.
— Ну что ж, джентльмены, — сказал он. — Мы старались, мы сделали, что могли, но…
— Погодите! — вскричал Альварес. У него в черепе ослепительной вспышкой взорвалась догадка. — Джорджи, я тебе панга?
Джорджи напряженно повел слуховыми отростками.
— Да, доктор, — пропищал он. — Ты очень маленький человек.
— Отлично, — сказал Альварес, потирая тощие руки. — А тебя по-прежнему следует наказать за ту ошибку, которую ты совершил на банкете?
Джорджи безрадостно посвистел в разговорную трубу.
— Да, — сказал он.
— Хорошо, — сказал Альварес.
Все взоры обратились на него. На лицах были написаны самые разнообразные выражения — от легкой озадаченности до панического ужаса.
— Тогда я тебе приказываю, — раздельно и громко сказал Альварес. — Ешь, что хочешь!
Урбен с шипением втянул в себя воздух. Большинство сидящих за столом смотрели на Альвареса так, словно у него вместо волос на голове выросли шевелящиеся змеи.
