же одинок и охвачен страхом, как ты… и ты даешь ему часть того, что сам чувствуешь, а не держишь все при себе… и… когда встречаешься плоть к плоти… очень хорошо себя чувствуешь… это вроде как убить кого-нибудь, только намного лучше. — Курсант замялся. — Но про поцелуи я не понял. Очень сложно.
Криш почувствовал, как в груди у него скатывается холодный шар. Мальчик безнадежно испорчен. Его придется сдать в утиль. Но скольких еще?
— Когда это произошло?
— Вчера, во время безвоздушных маневров, сэр.
Криш попытался представить: разбросанные в холодном мраке курсанты выполняют одну из плановых учебных игр под руководством командиров отрядов. Вот один отделился от остальных, ожидая сигнала. И пока он ждет, нечто приближается и заговаривает с ним… о любви.
— Больше никто не видел и не слышал?
— Никак нет, сэр.
— Почему ты не доложил сразу?
Пауза.
— Я… я подумал, это — часть учебной программы.
— Правду говори! — рявкнул Криш.
Курсант заморгал.
— Не знаю… не знаю, сэр! Не знаю!
Влага выступила из глаз — две слезинки побежали по блестящей маске — по лицу мальчика.
На главной панели мелькнул еще один сигнальный огонек. Затем еще один. Криш наконец понял, что испытание началось лет на десять раньше времени. Всему Проекту была объявлена война.
Криш забрался в скоростник, защелкнул ремень безопасности и направил машину в выходной тоннель. Перед этим директор подверг допросу и психологической проверке весь учебный состав и выявил еще пятьдесят три случая индуцированного отклонения. Пока что Криш оставил всех на свободе, но организовал тщательный присмотр — он надеялся, что неизвестный диверсант может попытаться еще раз войти с кем-то из них в контакт.
Тут впереди что-то тускло замерцало в звездном свете. Криш присмотрелся повнимательнее, а затем медленно двинул скоростник вверх.
Это оказался курсант — причем без космического снаряжения, которое наглухо закрывало отверстия в лицевой пластине и превращало металлическое тело в герметичную оболочку. Теперь тело безжизненно обмякло. Застывшие глаза слепо таращились — кроваво-красные от лопнувших капилляров.
Криш пригляделся сквозь прозрачный металл и прочел серийный номер, выбитый на лбу у курсанта. Тот самый мальчик, которого он допрашивал всего час назад.
Директор связался с ретранслятором и отдал распоряжение об уничтожении тела и о задержании пятидесяти трех остальных. Все. Больше он ничего не мог сделать.
Затем Криш набрал высоту и установил курс скоростника к Блоку-1 — в трехстах милях от его базы. После беседы с курсантом ЭР17235 он позвонил директорам остальных девяти баз и дал указание немедленно провести психологическую проверку. Результаты, полученные два часа спустя, показали: затронуты все блоки. А Виар, директор Блока-1 и новейший член персонала Проекта, сделал еще одно, не менее тревожное сообщение.
Криш наблюдал, как фон из черного бархата с вкраплениями белых искр тяжеловесно проплывает мимо. Даже если удастся устранить дестабилизирующий фактор, всю структуру в единое целое уже не соберешь. Старшие из курсантов еще не достигли той ступени, когда процесс их закалки и тренировки стал бы необратимым. Результат — безумие. Наплыв эмоций, которому не находилось выхода — неисполнимые желания. Классическая неразрешимая дилемма.
Криш вспомнил налитые кровью, застывшие глаза мертвого мальчика. Символ вполне подходящий. Других органов для выражения своих чувств у курсанта просто не осталось — и глаза он, надо признать, использовал достаточно эффектно.
Впервые за многие годы директор пожалел, что появился на свет. Влачить бы свои дни жалким педагогом — но в мирном мире. Зато не приходилось бы замуровывать мальчиков в металлические клетки.
По его требованию Виар встретил Криша на нижнем уровне Блока-1 — у шахты, вырытой конвертером в каменной оболочке планеты. Крупный моложавый мужчина с бледным лицом, на котором ясно читались добросовестность и неуверенность. Криш терпеть не мог Виара.
Виар нервно начал:
— Я сразу заподозрил неладное — как только проверил показания индикатора. В основном шел гранит, но временами попадались отклонения — чистый металл. Я заинтересовался и настроил конвертер на избирательное извлечение одной породы. А вчера я ненадолго остановил конвертер и послал вниз курсанта — посмотреть, что там осталось.
Криш взглянул на то, что принес Виар. Любопытный набор предметов, разложенных, на пластиковом полу. Три металлические пластины с выбитыми на них аккуратными рядами точек, овалов, квадратов и крестиков. Длинный изогнутый желоб с неким приспособлением на одном конце, которое, судя по всему, должно было подходить к ладони — или щупальцу. Набор концентрических эллипсов с бегающими по ним шариками — явно модель планетной системы.
