Деймон Найт
Страна милостивых[1]
Когда я подкатил, смотритель на автостоянке дремал — толстый, вялый тип в черно-белом атласном трико. Сам я был в алом — как раз под настроение. Выйдя из машины, я подошел к нему вплотную.
— Стоянка или хранение? — автоматически спросил он, оглядываясь по сторонам. И тут он понял, кто я такой, и моментально спрятал глаза.
— Ни то, ни другое, — ответил я.
Как раз за его спиной маячил открытый проем ремонтного гаража. Я прихватил с полки паяльную лампу и вернулся к машине. Затем раскочегарил горелку и поставил ее как раз напротив колеса. Резина завоняла и зашипела, стекая на мостовую. Смотритель безмолвствовал.
Там я его и оставил, насладившись напоследок зрелищем черной вонючей лужи на вылизанном до блеска бетоне.
Машина тоже была ничего себе; впрочем, я в любое время мог раздобыть себе другую. И захотелось мне прогуляться. И пошел я по извилистой дороге, заснувшей под предзакатным солнцем, по роскошной дороге, изрезанной тенями и овеянной благоухающей прохладой, под сенью листвы. А вокруг — никого. И жилья — никакого. Все укрыто дерном и кустарником. Это мне и нужно было. Я явился сюда вовсе не для того, чтобы полюбоваться жизнью и бытом местных кретинов.
Я наугад свернул и пересек холмистую лужайку, миновал вторую живую изгородь — боярышник в цвету — и вышел к большому теннисному корту.
Разделенные натянутой сеткой, там играли две пары — в охотку, не особенно потея, — все четверо молодые, примерно вдвое моложе меня. Среди них — одна девушка, блондинка. Славно играли они, весело убивая время.
Я понаблюдал с минутку. Но вскорости ближайшая парочка почуяла, что я рядом. Я выступил на корт, как раз когда блондинка собралась подавать. Застыв на цыпочках по ту сторону сетки, она бросила на меня ледяной взгляд. Остальные тоже замерли.
— Все, — сказал я. — Собираем пешки.
Потом я смотрел им вслед, особенное внимание уделяя блондинке. Двигалась она не спеша, зажав ракетку под мышкой, — несколько вперевалку, но достаточно грациозно. Затем легкое оцепенение прошло, блондинка прибавила шагу и поспешила с корта вслед за тремя остальными.
Я шел сзади, выслеживая их по голосам, доносившимся из-за поворота тропы, что исчезала в сиреневых кущах, — я шел, вдыхая сладкий аромат, пока не дошел до того, что резало мне глаза далеким солнечным зайчиком. Площадка с солнечными часами и купальня для птиц, а вокруг на траве разостланы полотенца. Первую пару — тех, что с волосами потемнее, — я по-прежнему различал впереди на тропинке. Вторая пара исчезла.
Рычаг в траве я отыскал без труда. Механизм сработал, и продолговатый кусок дерна поднялся. Там оказалась лесенка, а не эскалатор, но мне было без разницы. Я сбежал вниз по ступенькам, зашел в первую попавшуюся дверь и оказался в овальной комнате отдыха на верхнем этаже. Мебель шикарная, самая что ни на есть буржуйская — расползшаяся, безобразная, на полу ворсистый ковер, а в воздухе аромат свежих цветов.
Блондинка сидела в ближнем углу комнаты спиной ко мне, рассматривая клавиатуру повара-автомата. Она уже почти избавилась от своего теннисного костюма. Стянув все остальное, она выступила из упавшей одежды, а затем обернулась и увидела меня.
Она снова удивилась — видно, у нее и в мыслях не было, что я смогу ее выследить.
Прежде чем ей пришло в голову двинуться с места, я уже подобрался ближе; а потом было слишком поздно: блондинка поняла, что ей от меня никуда не деться; закрыв глаза, она прижалась к стене, слегка побледнев. Губы ее напряглись, а золотые брови нахмурились.
Я оглядел ее с головы до ног и отпустил пару-другую сомнительных комплиментов. Она задрожала, но не ответила. Поддавшись порыву, я наклонился и набрал на клавиатуре автоповара «горячий сырный соус». Я отключил предохранительное устройство и повернул указатель количества на максимум. Заодно я набрал «миску» и «чашу для пунша».
Дымящийся паром соус начал булькать в миске примерно через минуту. Я принял у автоповара две штуки и окатил стену слева и справа от блондинки. Затем прибыли чаши для пунша, и работа пошла быстрее. Я заляпал этим вонючим соусом весь ковер; я пустил ручьи по всем стенам, загадил всю мебель, — в общем, натараканил везде, куда только смог дотянуться. Когда соус остынет, он станет твердым и липким — черта с два его потом отдерешь.
Очень хотелось размазать горячее варево по ее телу, но ей будет больно, а этого нам нельзя. Чаши для пунша с горячим соусом все еще выскакивали из автоповара, скапливаясь на конвейере. Я грохнул кулаком по кнопке «отмена», а потом заказал «сотерн» (сладкий, калифорнийский).
Он вышел хорошо охлажденный, в откупоренных бутылках. Я взял первую и уже занес было руку, чтобы плеснуть ей в грудь хорошую струю напитка, когда раздался голос за спиной:
— Осторожно, вино холодное.
Рука у меня дернулась, и жалкая струйка вина плеснула блондинке на бедра. Она уже успела открыть глаза и теперь только подпрыгнула.
Обезумев от ярости, я резко развернулся. Мужчина стоял совсем рядом. Загорелый, широкоплечий, с тонкими чертами лица и живыми голубыми
