Надо остановить его! Но как? Ведь перед ней всемогущий волшебник, которому подчиняются даже стихии! А она знает всего лишь несколько домашних заклинаний. И еще, конечно, не забыла о злой шутке фелака… При мысли об этом сердце ее забилось быстрее. Заклятие фелака! Да!
И она, задыхаясь, быстро прошептала те три слога один за другим.
Но ничего не произошло.
Дора повторила заклинание еще раз и еще…
Вдруг Дальбет закашлялся. Потом чихнул. Лиловая шерсть появилась у него на груди, на руках, даже на поверхности башмаков. С ног до головы он был теперь покрыт сплошной шерстью лилового цвета! Шерсть торчала у него из глаз, из носа, изо рта, не давая ему видеть, слышать, дышать… Он, задыхаясь, упал на землю, глухо бормоча проклятия.
А Нестор приподнялся на локте, увидел, что происходит, и слегка повел своим посохом.
Огромная стальная клетка, объятая неземным огнем, накрыла Дальбета. Но он, весь покрытый лиловой шерстью, вряд ли это даже заметил.
Нестор тяжело осел на землю и некоторое время сидел совершенно неподвижно.
— Господин мой! Учитель! — вскричала радостно Дора. — Ты его победил! И теперь мы должны уходить отсюда.
Вяло кивнув ей, Нестор жестом велел девочке подойти поближе и прижал ее к себе. Еще одно загадочное движение — и они снова взлетели в холодное зимнее небо. Вскоре они уже стояли в том самом зале, где проходил Совет магов.
— Нестор! — обрадованно воскликнул Аннеш. — Ты вернулся! Так быстро? А где же Дальбет?
Нестор открыл было рот, чтобы объяснить, где его противник, но не издал ни звука.
У него перехватило дыхание. Задыхаясь, он упал без чувств; точнее, упал бы, причем прямо на каменный пол, если бы не быстрая реакция Аннеша и его сильные руки, подхватившие старого мага.
— Воздуха! Побольше воздуха! Он без сознания! — кричал Аннеш. — Скорей позовите мастера Травника!
Какой-то высокий и очень худой человек с двумя седыми косами уже бежал к ним. Он бросился возле Нестора на колени и тщательно его осмотрел. Потом поднялся и сокрушенно покачал головой.
— Наш Нестор стар. Очень стар, — сказал мастер Травник. — Он израсходовал все свои силы во время этого поединка. Теперь он совершенно бессилен и нем.
Дора в отчаянии закусила губу, стараясь не расплакаться.
— Это навсегда? — спросила она.
— Не знаю, — тихо сказал Травник. — Возможно, со временем он все же будет говорить.
Аннеш погладил Дору по голове.
— Было бы величайшей несправедливостью, детка, оставлять тебя в ученицах у мага, который утратил свое могущество. Я найду тебе более подходящего наставника. Или, может, ты хочешь наставницу? Есть вполне достойные ведьмы.
Наставница! Настоящая ведьма! Дора, смущенная, колебалась.
— Не знаю… Я как-то об этом не думала… Учиться у настоящей ведьмы, как ты сказал, господин мой, наверное, очень неплохо… Но что будет с Нестором?
— Предоставь это нам. Мы о нем позаботимся. А теперь беги, поешь чего-нибудь, — сказал ей Аннеш. — А потом мы вместе подумаем, кому из волшебников тебя передать.
И он проводил ее до дверей, ведущих в обеденный зал. Там было полным-полно учеников — мальчиков в темных плащах.
Дора положила на тарелку жаркое и кусочек оранжевого апельсинового кекса и заняла местечко в самом дальнем уголке — в конце длинного обеденного стола. Никто на нее даже не посмотрел. Никто не сказал ей ни слова. Ну, а она смотрела только в свою тарелку. Жевала, совершенно не чувствуя вкуса.
Поев, она положила нож и вилку и встала, оставив тарелку на столе, а потом поспешила прочь из обеденного зала.
Зал собраний был пуст. Дора бегом пересекла его, в страхе ища Нестора. Шаги ее гулко слышались в тишине. Лишь через некоторое время она заметила дверь, ведущую в соседнюю с залом небольшую комнату.
Нестор был там. Недвижимый, он лежал у камина, в котором жарко горел огонь, и молча смотрел помрачневшими серыми глазами на пляшущее пламя. Услышав шаги Доры, он вскинул на нее глаза. Они были как синий лед…
Нет, не может она его оставить! Ни за что, никогда! Аннеш ее поймет.
Нестор сел и нахмурил брови.
— Хочешь, пойдем домой? — спросила Дора.
Он слабо кивнул.
— Ну, тогда вставай. — Она нетерпеливо махнула рукой.
Нестор покачал головой. Губы его шевелились, но из уст не вылетало ни звука.
